Какие писи бывают у женщин: Красивые большие писи у женщнин — 17 крупных фото

Размер влагалища имеет значение! | Сексбутик Sexbutik.by

Nasdaq хочет, чтобы в компаниях в советах директоров была минимум одна женщина и один представитель меньшинств

Фондовая биржа Nasdaq подала в Комиссию по ценным бумагам и биржам предложение по новым правилам листинга, касающееся состава совета директоров компаний и прозрачности в этом вопросе. В правлении должны быть как минимум одна женщина и один представитель «недопредставленного меньшинства» или ЛГБТК.

Если компания не может выполнить требования по разнообразию, ей нужно будет объяснить причину, пишет CNBC. Если Комиссия по ценным бумагам и биржам одобрит предложение Nasdaq, все компании, торгующие акциями на бирже, должны будут публично раскрыть данные по разнообразию в совете директоров в течение года после принятия правил.

Отлично! Заживем! Я так понимаю все идет к тому, что лет через 10 все директора, топ менеджеры, президенты и т.д. — будут негры, геи и прочие «угнетенные». А обычный белый гетеросексуальный мужчина будет им полы мыть да бегать по поручениям. Вот тогда и наступит мир во всем мире.

9224 просмотров

{ «author_name»: «Alone-In The-Dark», «author_type»: «self», «tags»: [], «comments»: 238, «likes»: 62, «favorites»: 17, «is_advertisement»: false, «subsite_label»: «flood», «id»: 182910, «is_wide»: true, «is_ugc»: true, «date»: «Tue, 01 Dec 2020 19:05:48 +0300», «is_special»: false }

{«id»:199791,»url»:»https:\/\/vc. ru\/flood»,»name»:»\u041e\u0444\u0442\u043e\u043f»,»avatar»:»ae4756c3-ebd6-bcd9-75fb-196d657ac82f»,»karma»:null,»description»:»\u0412\u0441\u0451, \u0447\u0442\u043e \u043d\u0435 \u043f\u043e\u043c\u0435\u0441\u0442\u0438\u043b\u043e\u0441\u044c \u0432 \u0434\u0440\u0443\u0433\u0438\u0435 \u043f\u043e\u0434\u0441\u0430\u0439\u0442\u044b, \u043d\u043e \u0432\u0441\u0451 \u0440\u0430\u0432\u043d\u043e \u043c\u043e\u0436\u0435\u0442 \u0431\u044b\u0442\u044c \u0438\u043d\u0442\u0435\u0440\u0435\u0441\u043d\u043e \u043f\u043e\u0441\u0435\u0442\u0438\u0442\u0435\u043b\u044f\u043c vc.ru.»,»isMe»:false,»isPlus»:false,»isVerified»:false,»isSubscribed»:false,»isNotificationsEnabled»:false,»isShowMessengerButton»:false}

{«url»:»https:\/\/booster.osnova.io\/a\/relevant?site=vc»,»place»:»entry»,»site»:»vc»,»settings»:{«modes»:{«externalLink»:{«buttonLabels»:[«\u0423\u0437\u043d\u0430\u0442\u044c»,»\u0427\u0438\u0442\u0430\u0442\u044c»,»\u041d\u0430\u0447\u0430\u0442\u044c»,»\u0417\u0430\u043a\u0430\u0437\u0430\u0442\u044c»,»\u041a\u0443\u043f\u0438\u0442\u044c»,»\u041f\u043e\u043b\u0443\u0447\u0438\u0442\u044c»,»\u0421\u043a\u0430\u0447\u0430\u0442\u044c»,»\u041f\u0435\u0440\u0435\u0439\u0442\u0438″]}},»deviceList»:{«desktop»:»\u0414\u0435\u0441\u043a\u0442\u043e\u043f»,»smartphone»:»\u0421\u043c\u0430\u0440\u0442\u0444\u043e\u043d\u044b»,»tablet»:»\u041f\u043b\u0430\u043d\u0448\u0435\u0442\u044b»}},»isModerator»:false}

Блоги компаний

Еженедельная рассылка

Одно письмо с лучшим за неделю

Проверьте почту

Отправили письмо для подтверждения

Женский язык букв

Уважаемый читатель,

К тому времени, как вы это прочтете, я буду далеко-далеко.

Это может быть драматическое эпистолярное клише, но оно также заключает в себе захватывающую правду о самом акте написания письма. Писатель и читатель разговаривают, но в одинокой беседе, долго откладывающейся, слабой, но тесно связанной только через язык.

Есть что-то особенное в письме, в этом осязаемом, личном подарке слов, написанных кому-то знакомому.Письма могут дать нам странную силу говорить то, что мы думаем или чувствуем, что мы, возможно, не осмеливаемся говорить вслух публично, изобретать тени самих себя, чтобы говорить за нас. Э. Б. Уайт отправил своей беременной жене причудливое любовное письмо, «написанное» их собакой Дейзи: «Я так хорошо знаю Уайта, что всегда знаю, что с ним происходит […] — он начинает думать, что ничего из того, что он пишет или говорит, никогда не вполне выражает свои чувства […] Уайт, похоже, не мог рассказать вам о своем счастье, поэтому подумал, что попытаюсь замолвить слово.”

Письма не всегда были уединенным местом для общения двоих в медленном времени и далеком пространстве.

Но так было не всегда. Письма не всегда были уединенным местом для общения двоих в медленном времени и далеком пространстве. Эта гибкая сила и личность выросли не из слов великих литераторов, а из гораздо более банального источника.

На протяжении всей истории письма принимали самые разные формы, от религиозных посланий до официальных юридических петиций и холодных научных трактатов, основанных на фактах.Многие из них были тщательно составлены для общественного потребления с целью усиления социального влияния, даже если нашим современным взглядом кажется, что мы могли бы сказать по мужским посланиям, «каковы были самые мысли их хартес». Исторически письма часто следовали определенному литературному стилю и риторической структуре. Они не были особенно спонтанными, даже если это были любовные письма — конфиденциальность не была гарантирована, и язык должен был пройти проверку. Эти письма из раннего прошлого, написанные известными учеными, солдатами, шпионами, политиками, членами королевской семьи, художниками и авторами, очаровывают нас тем, что они могут рассказать нам о бурных и важных событиях истории. Мы можем прочитать о действиях и реакциях великих людей истории в их письмах.

Обычная переписка

Однако, когда мы оплакиваем утраченный возраст писем, мы почти никогда не имеем в виду отсутствие формальной деловой переписки. По словам Джона Донна, «больше, чем поцелуи, буквы объединяют души / Ибо так говорят отсутствующие друзья». Письма, которые мы любим, более дико выразительны, более эмоциональны, более внутренне, чем внешне, полны людей и личностей, которые они выражают через язык.На каком-то этапе люди начали использовать письма, чтобы рассказывать близким друзьям и играть с разными версиями самих себя.

Это обычные буквы тех, кто вообще не примечателен, что, пожалуй, наиболее удивительно, когда дело касается самовыражения и богатой лингвистики. Это знакомые повседневные домашние переписки между друзьями и семьей, ничего не имеющего политического значения. Они рассказывают об отношениях, новом рождении и смерти, социальных делах и новостных сплетнях, материальных нуждах, кажущемся скучным и скучном маленьком мире.

Неудивительно, что с начала современной истории именно женщины писали такого рода неформальные, банальные, откровенные письма, чьей женской обязанностью было поддерживать социальные связи посредством переписки с семьей и широкой сети друзей и покровителей. . Женщины писали письма в перерывах между делами по содержанию дома, как способ исследовать свою духовную жизнь и, возможно, как побег из ограниченного и неизменного общества.

Эти авторы писем также, среди семейных новостей, естественно стали говорить о более человеческих эмоциях — горьких разочарованиях, трудных признаниях и неожиданных радостях, иногда нефильтрованных внутренних мыслях и проблемах голосов, которые слишком часто сбрасываются со счетов как тривиальные.Как отмечает Джеймс Дэйбелл, «частный» акт написания писем, «технология личности», как выразился Майкл Фуко, позволил обычным людям легко развить самосознание и самосознание с богатым внутренним, эмоциональным жизнь в уединенном ментальном пространстве. Нужно было физически оторваться от повседневной жизни для размышлений.

Женское хобби

Написание знакомых писем для поддержания связи с другими стало настолько важным в мире женщин, что эпистолярный жанр стал рассматриваться как исключительно женское занятие.Письма «были идеальным средством для высокоразвитого женского искусства доставлять удовольствие, поскольку при написании писем можно адаптировать себя на бумаге в соответствии с ожиданиями и желаниями аудитории». Женщина могла быть другом, матерью, сестрой, и все это требовало другого письма, другого вида публичного лица. Написание приятных писем было женственным, безобидным хобби, которое, как правило, не вовлекало женщин в истинное литературное дело мужчин.

Фактически, женщины, выполняя свои повседневные обязанности, изобрели современное личное письмо в том виде, в каком мы его знаем.

Это не означает сбрасывать со счетов многие важные, восхитительные, трогательные письма, написанные людьми, у которых, возможно, были более мирские темы, о которых можно было поговорить. Но Дэйбелл и другие отмечают, что письмо приобрело более личную, личную и интроспективную форму из-за того, как женщины писали письма, используя неформальные стили, которые были разговорными и спонтанными, больше похожими на речь. Это отличалось от структурированных стилей прошлого и было одним из основных лингвистических вкладов женщин в эпистолярный жанр.

По мере развития письма, его письменная форма стала более близкой к индивидуальной с речью, и стала такой же живой и яркой.

Разговорный разговор, спонтанный и синхронный, дает вам все паралингвистические подсказки, необходимые для интерпретации речи, подсказки, которые теряются в технологии письма. Мы склонны думать о письменном слове как о формальном, безличном или грамматически более сложном, чем простая речь — другими словами, книжный разговор. Но по мере развития письма, его письменная форма начала сближаться с речью, становясь такой же живой и яркой. Как писала Джейн Остин в 1801 году своей сестре Кассандре:

Теперь я достиг настоящего искусства письма, которое, как нам всегда говорят, состоит в том, чтобы выразить на бумаге именно то, что можно было бы сказать одному и тому же человеку устно; Я говорил с вами почти так же быстро, как и все это письмо.

Общественное личное письмо

Трудно поверить, что когда-то это скромное письмо не было действительно личным. В средние века женские письма диктовались писцам и редактировались для улучшения языка, не говоря уже о посыльных (некоторые из которых, вероятно, были любопытными).Из-за этого женщины не хотели слишком углубляться в личные дела, зная, что письма могут читать многие другие. Борьба между публичным и частным была реальной, и ранние писатели это хорошо осознавали.

В семнадцатом веке было принято учить девочек из знатных семей читать, но не писать. Женщины все равно продолжали писать, создавая лингвистически беспорядочные буквы, от которых педант покраснел бы.

По мере того, как все больше женщин с более высоким социальным статусом становились грамотными, они могли писать свои собственные письма, что давало им немного больше душевной конфиденциальности, что было относительной роскошью.Даже тогда письма были драгоценностью, если не публиковать для более широкой аудитории, то, безусловно, распространять и распространять. «Пожалуйста, сожгите это письмо», — предупредила викторианский практик эпистолярного искусства (и жена Томаса Карлайла) Джейн Уэлш Карлайл своей близкой кузине Джинни. в семьях, которые пугают меня частым написанием — так трудно написать циркуляр на номер , один на ».

Возможно, именно отсутствие важных тем для обсуждения привело к тому, что женщины в письмах своим доверенным лицам стали больше заглядывать внутрь своих собственных мыслей или даже вовлекаться в языковую игру, создавая коды, сленг, эмоциональные сигналы и другие лингвистические инновации с помощью их постоянные корреспонденты. «Ym raed Yssac», — игриво написала Джейн Остин своей 8-летней племяннице, в которой каждое слово было написано наоборот: «I hsiw uoy a yppah wen raey… Ruoy Etanoitceffa Tnua, Enaj Netsua». Такая игривость на естественном языке вряд ли была бы обычным явлением до появления современного личного письма.

Письма в то время не считались литературными, какими бы эфемерными они ни были. И все же по мере того, как с XVII века женское письмо стало более распространенным, оно привело к появлению популярного эпистолярного романа, который обычно возглавляют героини, отражающий то, как женщины использовали буквы в реальной жизни.Написание женских писем, вероятно, повлияло на интроспективные психологические темы возникающих сентиментальных романов. В самом деле, женщины, поначалу писавшие анонимно, чтобы не запятнать свою репутацию столь нелюбезным занятием, начали сочинять свои собственные романы — как и сама Джейн Остин.

Литературное образование своими руками

Женщинам была предоставлена ​​определенная свобода, учитывая, что их деятельность часто рассматривалась как тривиальная, но только до определенного момента. Множество препятствий на пути обучения грамоте женщин объясняют многие творческие «плохие» орфографические ошибки, грамматические упущения и невнимание к эпистолярным нормам, которые так ужасали образованных мужчин их времени и приводили к популярному представлению о молодых женщинах как о неполноценных умах с несущественными интересы.Отшельница Амхерста Эмили Дикинсон, удивительно интригующий писатель, казалось, криво осознавала это отсутствие формальных инструкций, вежливо извиняясь за свои ошибки в письме Томасу Хиггинсону, но не собиралась прекращать писать из-за этого:

Письмо всегда кажется мне бессмертием, потому что это только разум без телесного друга. Из-за нашего разговора с отношением и акцентом кажется, что в мысли существует призрачная сила, которая ходит в одиночестве. […] Мы не знаем о наших величайших действиях. Вы не знали, что спасли мне жизнь. Поблагодарить вас лично было с тех пор одной из моих немногих просьб. . . . Вы извините каждого, что я говорю, потому что меня никто не учил.

Многие женщины, писавшие письма, возмущались и даже ниспровергали общественно навязанные правила женского поведения, но при этом, казалось, подчинялись им. В ответ на неодобрение брата ее своенравного эпистолярного стиля Эмили Дикинсон игриво пародировала язык женского подчинения: «Я буду маленьким дурачком — маленькой кошачьей кошкой, маленькой красной шапочкой, я буду носить пчелку в своей одежде. шляпку и бутон розы в моих волосах, а что вам остается делать, будет сказано ниже.”

Теперь для женщин считалось долгом, а не просто женским достижением, иметь возможность написать «красивое» письмо хорошего вкуса и с нужной долей искренности.

К девятнадцатому веку общественные советы, наставления и руководства по этикету для стремящихся вверх пытались (в основном, напрасно) исправить более эмоционально бурное поведение женщин при написании писем. Теперь для женщин считалось долгом, а не просто женским достижением, иметь возможность написать «красивое» письмо хорошего вкуса и с нужной долей искренности.Это был мир, в котором женщинам не следовало даже думать, а тем более выражать любые неприятности, гневные или потакающие себе мысли или вообще какие-либо эмоции, которые могли бы беспокоить других, случайно подслушивающих ее письма. Godey’s Lady’s Magazine предостерегает читателей «не рассказывать семейные тайны в своих письмах, не жаловаться на свои маленькие невзгоды и не называть себя несчастными и плохо обращающимися, когда они только истеричны и нетерпеливы».

Какие «ошибки» выявляют писатели

Конечно, некоторые женщины, должно быть, беспечно нарушали все эти правила естественным образом, не только в том, о чем они говорили, но и в том, как они говорили об этом, чтобы их так широко предостерегали в регулярно переиздаваемых практических руководствах против поведения, не похожего на женщин, при написании писем.Поскольку личное письмо было на пороге перехода от публичного акта сотрудничества к глубоко личному выражению внутреннего «я», писатели рассказывали свои новости на игривом, а иногда даже на закодированном просторечии, возникающем между сочувствующими умами. Язык букв уже стал таким же неформальным и эмоциональным, как разговорный.

Именно все эти неотфильтрованные «ошибки» в женских письмах теперь позволяют нам увидеть использование естественного языка в эти более грамотные эпохи, когда записи разговорного языка недоступны.Исследование Тертту Невалайнен женских писем на раннем современном английском языке показывает, что даже при ограниченной свободе образованные женщины были точно так же, как их современные коллеги сегодня, на переднем крае языковых изменений. Подобно тому, как молодые женщины сейчас популяризируют языковые инновации, такие как вокал и разговоры, Невалайнен находит в письмах женщин свидетельства того, что в ранний период женщины руководили языковыми изменениями в стандартном современном английском языке, которые мы сейчас считаем довольно непримечательными: например, «you» заменяет « вы »в шестнадцатом веке; или использование «один» в качестве опоры слова, например, в «письмо, которое я написал длинный один.”

Несмотря на многочисленные социальные ограничения эпистолярного искусства, именно женщины помогали идти впереди, превращая письма в драгоценные дальние взгляды на частные умы других.

Как обратиться к даме в деловом письме | Малый бизнес

Кэрол Диб Обновлено 6 марта 2019 г.

Для написания делового письма необходимо соблюдать определенные правила этикета для поддержания профессионального имиджа. По возможности следует обращаться к получателю по имени, а не отправлять обычное письмо.Когда вы пишете мужчине, обращаясь к нему «мистер» это обычная и приемлемая практика. Однако, если вы отправляете даме деловое письмо, выбор приветствия может оказаться более сложным.

Содержание делового письма

Содержание вашего делового письма очень важно. В общем, информация, включенная в ваше письмо, должна быть изложена кратко, а сообщение, которое вы хотите передать, должно быть четко сформулировано. Убедитесь, что в вашем письме нет ошибок, внимательно вычитав его перед отправкой.Перед приветствием укажите тему или ссылку, чтобы предупредить читателя о цели вашего письма.

Обычное деловое приветствие начинается с «Уважаемый», независимо от пола получателя, после чего следует заголовок и фамилия. В конце письма поставьте свои имя и фамилию над напечатанным именем и должностью. Всегда используйте имя и фамилию, если вы и получатель не очень хорошо знакомы друг с другом.

Известное семейное положение

Если вы знаете, что ваша женщина-получатель не замужем, приемлемым титулом будет «Мисс.»или» мисс «перед ее фамилией. Для замужних женщин подходящими терминами адреса являются» миссис «и» мисс «. Некоторые замужние дамы используют фамилию, отличную от фамилии своего мужа. Если письмо адресовано им обоим , в вашем приветствии должны использоваться оба имени, например «Mr. Джонс и миссис (или мисс) Смит. «Если вы получили письмо или запрос от женщины, которая называет себя именем своего мужа, то ваше ответное письмо может быть адресовано ей таким же образом, например:« Г-жа. Кеннет Джонс ».

Неизвестный статус или имя

В деловом письме к женщине, семейное положение которой неизвестно, вы можете обращаться к ней как« Мисс.», за которым следует ее фамилия. Если вы не знаете пол человека, используйте его полное имя в деловом письме, например,» Уважаемый Джордан Джонс «. Если вы отправляете письма на целевой рынок женщин и у вас нет индивидуальных имен адресуйте свое письмо «Уважаемая госпожа». Однако, возможно, вы лучше ответите на ваше предложение, если будете использовать имя человека вместо общего заменителя.

Используйте профессиональные титулы

Используйте профессиональный титул леди обратиться к ней в деловом письме, например «Генеральному инспектору Смиту», в зависимости от ситуации, особенно если вы не уверены, является ли ваш адресат женщиной.Это также работает, если вы не знаете ее семейное положение. Если женщина замужем и муж имеет титул, а жена — нет, письмо может быть адресовано «доктору Джонсу и миссис Джонс». Например, если оба супруга являются врачами, вы можете использовать их имена в своем приветствии, например «доктора Джозеф и Кэтрин Джонс».

Письмо — жанр для женщин

Написание письма, которое выбранный получатель чувствует вдохновленным для чтения, — это искусство. Мы не выбираем получение сообщений, они просто приходят — и часто в неподходящий момент.Если целью составителя письма является не передача важной новости, а просто указать, что он / она все еще жив и хотел бы получить письмо или визит в ближайшее время, и если сообщение необходимо повторить через день день для достижения этой цели, то требуется немалый писательский талант. В Европе середины восемнадцатого века культивирование этого таланта было на пике моды. Мужчины и женщины писали друг другу письма и друг о друге, о чем угодно, и посылали им расстояния, равные ширине улицы.

Хорошее частное письмо — это письмо, которое мгновенно начинается, кажется коротким, меняет темп, всеохватывающе и резко заканчивается. Язык личный и дает простор для чувств. Частное письмо — это письменная дружба. Дружба допускает близость не только между друзьями, но и в том, чтобы писать о других: друзьях, врагах, сильных мира сего. Получатель может отвечать или не отвечать — для продолжения переписки требуется всего одна ручка. Ключевая особенность личного письма — избыточность.Чем больше лишнего — то есть чем меньше информации может стать устаревшей или быть понятой только корреспондентам, — тем более долговечным и читабельным будет письмо. Трудно писать ни о чем. Чтобы сохранить интерес адресата, письмо должно быть законченным и увлекательным; и если это будет достигнуто, то в этом заключается риск того, что письмо будет прочитано вслух как развлечение. Однако именно в этом и заключались упражнения XVIII века.Таким образом, конфиденциальность и контроль над аудиторией неизбежно прекращаются — и частное письмо становится общественным достоянием. На самом деле это дает писателю возможность — под видом личного письма — привить мнения, взгляды и стиль на форуме неизвестного масштаба; возможность, которую хороший писатель естественно использует в максимальной степени. Таким образом, частное письмо может быть использовано не только для распространения секретов, но и для распространения личной репутации.

Частное письмо как полуобщественный эстетико-литературный жанр не было изобретением восемнадцатого века.В Европе такое письмо было распространено в греко-римской античности; этот жанр был высоко развит в римский период, и эпоха Возрождения считала Цицерона и Плиния его лучшими представителями. Имитация естественности их гладких предложений, написанных на разговорном языке, дала неоднозначные результаты.

Средневековье и Возрождение оставили после себя множество шаблонов прозаических писем и настоящих руководств, книг с такими названиями, как De epistolis conscribendis (О написании писем), предназначенных для обучения трудному ремеслу написания приличного письма.Однако по мере того, как количество людей с практическими навыками латыни постепенно сокращалось, язык терял свои возможности, и читателям приходилось иметь под рукой словарь. Цицерон и Плиний, писавшие на своем родном языке со всей восхитительной естественностью и элегантностью, были поэтому самыми неподходящими образцами для своих подражателей.

Руссо: Мадам де Севинье , 1666. 310,2, Королевская коллекция графического искусства, Национальная галерея Дании, Копенгаген © SMK Foto

Здесь на снимке появляется французская мадам де Севинье (1626–1696).Она — самый известный писатель современности в Европе. Мало того, что она писала хорошие письма — она ​​писала только писем. Таким образом, в отличие от других известных писателей, она не претендует на славу. Сохранилось примерно 1200 писем из ее руки; Копии писем были распространены среди друзей и заинтересованных читателей при ее жизни, а после ее смерти на протяжении веков они публиковались в многочисленных и все более полных изданиях. Письма были переведены на многие языки, и они стали важным фактором будущего развития эпистолярной теории.Будучи образованной салонной дамой, свободно говорящей и читающей на итальянском, латинском и испанском языках и постоянно в компании людей, которые называли себя, например, «хранительницами старины», мадам де Севинье приобрела большой поэтический словарный запас в иностранные языки. У нее было время читать — и она это сделала. У нее была причина написать — и она это сделала. Причина в том, что ее дочь вышла замуж и уехала на юг Франции. Хотя мадам де Севинье начала свою карьеру писателя писем до этого события, ее переписка впервые стала известна широкому сообществу, и она впервые узнала о своем таланте в –.1669. Ее письма копировались и читались в литературных кругах по всей Франции, и благодаря этому ее имя распространилось по всей Европе. Дело не в том, что мадам де Севинье была единственной писательницей во Франции, просто она была лучшей. Вокруг нее процветала французская переписка, которая текла из-под пера «Мадам это» и «Мадам это», а письма также отправлялись туда и обратно через национальные границы.

Мадам де Севинье (1626–1696), когда у нее было что-то на уме, не обращала внимания на настроение или склонность к письму своего адресата.Например, в письме кузине от 26 июля 1668 года: «Если вы ответите, не верьте, что я когда-либо смогу хранить молчание, потому что для меня это невозможно. Я всегда буду изливать поток слов, и вместо того, чтобы писать две буквы, как я обещал вам, я напишу две тысячи ».

К 1700 году сама мадам де Севинье умерла, но ее неопубликованные письма стали достоянием общественности, и отныне они были наполнены новой жизнью. В то же время эпистолярные теоретики начали пересматривать свои руководства по написанию писем.Французский стал языком частной переписки, и не только во Франции. Длинные буквы на французском языке были написаны в других странах, что является верным показателем того, что искусство было приобретено, а не развивалось самопроизвольно. Письма, написанные на латыни — научное обсуждение на обычном внутреннем языке академических кругов — сохранялись еще несколько десятилетий.

Большая часть мастерства в письмах мадам де Севинье была разделена с Цицероном и Плинием, и она многому научилась у них. В некотором смысле она культивировала и расширяла жанр, который они представляли.Будучи женщиной, матерью, культурным человеком, не имеющим возможности заниматься важным делом от имени государства и общества, случайные события ее повседневной жизни получили полную свободу действий в запутанной последовательности, уготованной судьбой. И она сообщила о них в такой же неразберихе, причем в выделенной форме, облегченной упущением всего, что не вызвало у нее эмоциональной реакции. Таким образом, личное письмо стало больше, полнее и детальнее, чем его древние прототипы.Роль этих прототипов как актеров на политической сцене сменилась ее ролью наблюдателя. Она была гостьей за столом власти, но не имела права голоса. Ее жизнь проходила в личном качестве, и, соответственно, политическая и королевская придворная жизнь — ее повседневное окружение — были частью ее частной жизни. Таким образом, ее знаменитая chronique scandaleuse была естественной частью ее повседневного разговора с друзьями или дочерью, записанного в письменной форме. Одно письмо, например, открывается:

«Я собираюсь рассказать вам кое-что самое удивительное, самое удивительное, самое чудесное, самое чудесное, самое великолепное, самое запутывающее, самое неслыханное, самое необычное, самое необычное, самое невероятное». , самый непредвиденный, самый большой, самый малый, самый редкий, самый обычный, самый публичный, самый частный до сегодняшнего дня, самый блестящий, самый завидный; короче говоря, то, чему есть только один пример из прошлых веков, и это тоже не точный; то, во что мы не можем поверить в Париже; как тогда он получит признание в Лионе? вещь, которая заставляет всех плакать: «Господи, помилуй нас!» — вещь, которая вызывает величайшую радость у мадам де Рохан и мадам де Отерив; Дело в порядке, которое должно произойти в следующее воскресенье […].”(15 декабря 1670 г.)

Это светская свадьба, но, прежде чем она скажет нам об этом, ее дочь должна угадать, что это такое и кто выходит замуж. Это займет другую страницу. И наше любопытство ко всем деталям не уменьшается, когда мадам де Севинье играет в угадайку, в которой ее дочь раз за разом ошибается.

Мадам де Севинье теперь занимала место в эпистолярной теории наряду с Цицероном и Плинием, часто даже выше их. Теоретики придавали большое значение ее полу, что сыграло важную роль в дальнейшем развитии жанра.С тех пор женщин по всей Европе поощряли писать частные письма. Частные письма требовали публикации, а правила написания писем приписывались женским природным силам, достойным подражания. Считалось, что женский характер менее ограничен рефлексией, чем мужской. Это было быстрее и чувствительнее. Это было импульсивно — или, по словам Монтеня, prime — sautier — одна из причин заключалась в том, что женщины проводили свою жизнь внутри общества, где бизнес, политика и учеба не влияли на сам опыт.Много обсуждалась природа женщины. Когда дело касалось и морали, и манер, женский нрав был характером наблюдателя. Женщины в силу своего темперамента усовершенствовали и привнесли свет и тень во все, с чем они имели дело. Подобные анализы можно найти в комментариях издателей в многочисленных и постоянно растущих выпусках писем мадам де Севинье. Но подобные настроения столь же часто выражаются теоретиками-эпистолярными мужчинами, авторами современных руководств по написанию писем.

Упомянутые женщины, конечно же, были культурными женщинами. Они были салонными женщинами в городах, при королевском дворе и в аристократических кругах провинции. Интересно отметить, что ряд комментаторов-мужчин восемнадцатого века считали само собой разумеющимся, что женщины, писавшие письма, были в курсе современной литературы и были знакомы с классическими произведениями на языке оригинала или в переводе; в то же время, однако, эти мужчины, по-видимому, придерживались мнения, что наблюдаемый ими именно женский аспект был естественным, а не приобретенным.Это не соответствовало их строгим призывам к собственным корреспондентам-женщинам читать и писать; ни с тем фактом, что они не обнаружили таланта к написанию писем среди женщин без формального образования. Казалось бы, мужчины были совершенно лишены понимания кропотливой и интеллектуальной работы, необходимой для того, чтобы казаться естественными, наивными, элегантными, чувствительными и непосредственными. Что касается женщин, то их, казалось бы, больше всего беспокоило то, что это сработало. Насколько мне известно, не было никаких попыток опровергнуть мужчин, когда они приписывали женщинам эти особые характеристики.Женщины взяли на вооружение назначенный им талант и энергично занялись искусством письма естественными буквами. На мужчин производило все большее впечатление. Каждому мужчине — своя корреспондентка. Он не был обязан отвечать во всех подробностях, ему было достаточно того, что он постоянно получал письма, чтобы брать с собой в дорогу и читать вслух в компании.

В Северной Европе эпистолярная литература, написанная на национальном языке, пользовалась наибольшей популярностью в восемнадцатом веке; в Скандинавии, однако, он не стал популярным до второй половины века и начала следующего.Нельзя сказать, что скандинавы действовали импульсивно, руководствуясь полученными импульсами. Только после того, как большая часть Европы отреагировала и Германия не интерпретировала этот жанр, Северный регион вплотную занялся этим жанром.

Главным архитектором строительства в Германии был теоретик Кристиан Фюрхтеготт Геллерт. В 1741 году он опубликовал свой трактат Gedanken von einem guten deutschen Briefe («Мысли о хорошем немецком письме»), а десятью годами позже он последовал за ним с аналогичной работой под названием Briefe , . nebst einer praktischen Abhandlung von dem guten Geschmack in Briefen (Письма и практический трактат хорошего вкуса).Якоб Баден перевел эти произведения на датский язык, чтобы познакомить своих соотечественников с современностью.

«Тот, кто из множества понятий с помощью нежной и удачной эмоции может выбрать самое легкое, самое справедливое и самое убедительное и соблюдает видимость их сочетания, такой человек наверняка напишет хорошие письма. Исходя из этого, мы можем сказать, почему женщины часто пишут более естественные буквы, чем мужчины ».

(немецкий поэт и теоретик письма Хр.Ф. Геллерт)

Национальный язык все чаще фигурировал в повестке дня дебатов о написании писем. В общих чертах: когда стало очевидно, что чернила мадам де Севинье текут не в каждую женскую ручку, интерес сместился с увеличения количества этих ручек на использование новых качеств, которые якобы были обнаружены в женских письмах.

В Германии середины восемнадцатого века и в скандинавском регионе более устоявшаяся форма литературы, написанная авторами-мужчинами с целью публикации, претерпевала сознательный переход с латыни на национальные языки.Возник новый вид литературы, менее помпезный и формальный, более интимный и реалистичный; и в то же время испытывались новые «старые» жанры, такие как анакреонтическая поэзия, героиды и поэзия, вдохновленная Катуллом.

Написание писем женщинами было средством, с помощью которого молодой родной язык вошел в процесс психологической адаптации писателей-мужчин. Обе стороны использовали написание писем как неофициальную тренировочную площадку, где, хотя и обучая разным дисциплинам, каждый мог, в разумной степени достойно, извлечь выгоду.У женщин была возможность стать известными и появиться в печати — при жизни или посмертно, — в то время как у мужчин была возможность отточить свою технику для того, чтобы писать в других жанрах. Или, если их единственной целью было получать письма, им предоставляли информированное развлечение, которое ставило их в центр внимания в приличном обществе. Женский опыт ценится сам по себе. То, что считалось спонтанно наивным, на самом деле отчасти можно было описать как опыт наблюдения и применения слов к явлениям, которые ранее не пользовались авторитетом в видении: природа, обстановка повседневной жизни, эмоциональная дружба.Женщин заслуженно провозгласили экспертами в своей области. В конце концов, это был весь их мир, созданный и описанный их собственными словами. Писать о своих чувствах и мыслях, когда вы ехали в город за шелковой лентой — это мог сделать любой, кто научился писать по буквам. Мысли перед тем, как отправиться в путь, выбор, цвета, мягкость, как лента будет носить, кто ленту будет носить за , его комментарии, что на самом деле произошло вместо этого, и так далее и так далее вперед — и что с того? Нет, было очевидно, что женщины обладают особым опытом в этих областях, и мужчины могут учиться у них.Но думать, что это была наивность и непосредственность, которые позволили превратить повседневный опыт в слова — , что было наивным. И действительно, оказалось, что чем лучше образованы и читаются писатели, тем больше они извлекают из своего опыта. Поэтому неудивительно, что одни из лучших писателей того периода находятся среди тех мужчин, которые научились писать по-женски, — например, Баггесена.

Мадам де Севинье превратила эпистолярный жанр в женский жанр, но не в том смысле, что он был в основном населен женщинами, а потому, что женщины в этом жанре имели статус образцов для подражания как для мужчин, так и для женщин.Начиная с мадам де Севинье и просматривая многочисленные сборники писем, написанных женщинами (и мужчинами тоже), мы в конечном итоге добираемся сто лет спустя до Шарлотты Доротеи Биль, в которой мы находим удивительно неразбавленный нордический аналог мадам де Севинье. Мадам де Севинье создала женский жанр, мисс Биль исполнила его «до буквы».

Перевод Гай Кыноч

Study обнаружило, что рекомендательные письма непреднамеренно сигнализируют о сомнениях в отношении женщин-кандидатов больше, чем они для мужчин.

Некоторые ученые сомневаются в том, что академия полагается на рекомендательные письма, утверждая, что они обременительны для профессоров, которые их пишут или говорят больше о связях с «громкими именами». Ученые, чем сущность, или и то, и другое.

Недавнее исследование исследует еще одно беспокойство по поводу рекомендательных писем: предвзято ли они относятся к женщинам, которым должны помогать. Краткий ответ: да.

Более длинный ответ — и очевидный вывод исследования для составителей рекомендательных писем и читателей — заключается в том, что письма о женщинах содержат больше вызывающих сомнения фраз, чем о мужчинах, и что даже одна такая фраза может иметь значение при поиске работы .

«Разжигатели сомнения», как их называют в исследовании, бывают разных форм.Но все это говорит о менее чем полном доверии к ищущему письма. Во-первых, это «живые изгороди», например, «Она могла бы быть хорошей». Кроме того, есть «минусы», такие как «Она не велика», а также «слабые похвалы», например: «У нее все будет хорошо». Последняя, ​​не относящаяся к делу информация также вызывает у читателя тревогу.

Авторы писем, как мужчины, так и женщины, виновны в этой в значительной степени неосознанной предвзятости, говорится в новой газете. Какими бы непреднамеренными они ни были, последствия реальны. Члены факультета, читавшие письма, включенные в исследование, заметили наличие хотя бы одного предмета, вызывающего сомнения, и более негативно оценили тематику писем.

Эти результаты основаны на других исследованиях гендерного языка в рекомендательных письмах, в том числе на исследовании 2016 года, которое показало, что авторы писем используют язык, который изображает кандидатов-женщин на академическую работу как менее динамичных и отличных, чем их коллеги-мужчины.

Оборотные женщины

«Люди должны знать, что они могут обмануть женщин, непреднамеренно используя источники сомнений в своих рекомендательных письмах для них», — сказали Мишель Р. Хебл, Марта и Генри Малкольм Ловетт, заведующий кафедрой психологии Университета Райса, соавтор книги новое исследование.«По сути, писатели с большей вероятностью будут описывать женщин и мужчин как« у нее есть потенциал быть хорошей », тогда как« он хороший »или« она может быть не лучшим лидером, но она компетентна », тогда как «Он компетентен» ».

В рамках своего исследования, состоящего из двух частей, Хебл и ее коллеги проанализировали 624 рекомендательных письма для 174 соискателей на восемь должностей младших преподавателей психологии в неназванном исследовательско-интенсивном университете на Юге. Около половины заявителей были мужчинами, а половина — женщинами.Примерно 30 процентов рекомендателей составляли женщины и около 70 процентов — мужчины. Средний возраст соискателей составлял 32 года, а среднее количество писем на соискателя — 3,6.

Кодировщики-исследователи, которые намеренно были «слепы» к гендерной принадлежности авторов и соискателей и другой идентифицирующей информации, тщательно проанализировали каждую букву на предмет четырех различных сомнений и оценили их соответственно. Чтобы убедиться, что мужчины не просто внушают большее доверие авторам своих писем, исследователи также контролировали 10 переменных академической успеваемости, найденных в резюме соискателей, таких как количество статей, написанных первым, количество наград, количество лет, проведенных в качестве специалиста. постдокторант, заявленные должности и национальные рейтинги их выпускников.

Расширенный анализ не обнаружил различий по полу в этих переменных производительности. Но авторы исследования смогли предсказать содержание букв, то есть наличие и частоту сомнений, по полу. В целом, письма от кандидатов-женщин имели в среднем 0,69 сомнений, а письма для мужчин — 0,55.

У всех полов 52 процента писем содержали хотя бы один повод для сомнений, 10 процентов — два или более и 48 процентов писем, несомненно, содержали побудительные мотивы.Но среди соискателей-женщин 54 процента писем содержали хотя бы одно письмо, 13 процентов — два или более, а 46 процентов — ни одного. Среди мужских писем у 51 процента было хотя бы одно письмо, у 7 процентов было два или более, а у 49 процентов не было ни одного.

Самым распространенным видом сомнений в письмах была слабая похвала (27 процентов выборки имели хотя бы один экземпляр), за которым следовали хеджирование (18 процентов выборки содержали один или несколько), неуместность (14 процентов) и негативность (12 процентов). процентов).

Что касается кандидатов-женщин, 30 процентов писем содержали слабую похвалу, 20 процентов содержали хеджирование, 14 процентов содержали негатив и 12 процентов не имели отношения к делу.Среди соискателей-мужчин 24 процента писем содержали слабую похвалу, 16 процентов не имели отношения к делу, 15 процентов содержали хеджирование и 10 процентов содержали негатив. Авторы говорят, что связь между полом заявителя и вызывающими сомнения важна для всех типов фраз, за ​​исключением не относящейся к делу информации.

И мужчины, и женщины больше всего сомневались в продуктивности исследований, а не в преподавании.

Скрытые сигналы

Затем авторы исследования попытались проверить, заставляют ли источники сомнения читатели рекомендательных писем более негативно оценивать кандидатов.

Хебл и ее команда наняли 305 профессоров со всех концов США для участия в онлайн-исследовании. Большинство из них были психологами по специальности и профессорами по званию. Участникам сказали, что они будут читать отредактированное рекомендательное письмо. Но они не знали, что письмо из четырех абзацев вызывает сомнения, например: «Я могу с уверенностью сказать, что у« АА »нет навыков, чтобы быть лучшим исследователем, которого вы когда-либо видели, но он / она действительно имеет потенциал для достижения успеха в разработке независимой исследовательской программы в вашем учреждении.Или: «Я уверен, что« AA »станет лучше среднего в успешной разработке независимой исследовательской программы в вашем учреждении».

Читатели факультета в конечном итоге оценили гипотетических претендентов на исследовательский и преподавательский потенциал. Как и ожидали авторы исследования, письма, вызывающие сомнения, были оценены более негативно с точки зрения исследовательского потенциала. Эффекты были одинаковыми как для мужчин, так и для женщин.

«Сомнения — это минус для всех, но авторы писем чаще присваивают этот минус женщинам, чем мужчинам», — говорится в исследовании.«Если бы поисковые комитеты игнорировали рекомендательные письма, эта асимметрия не имела бы значения. Но рекомендательные письма обычно используются в академических кругах как инструменты отбора ». И эти данные «имеют важное значение для женщин в академических кругах, особенно потому, что женщины сталкиваются с предубеждениями на ранних этапах процесса отбора».

Включение даже одного источника сомнений — в частности, негатива или хеджирования — «было достаточно, чтобы привести к статистически заниженным оценкам заявителя», — говорится в исследовании. Это важно, потому что, опять же, первая часть исследования показала, что 14 процентов и 20 процентов писем для женщин-кандидатов содержали по крайней мере один негативный или хеджирующий сомнение, соответственно, по сравнению с 10 процентами и 15 процентами писем для мужчин. претенденты.

«Хотя эти гендерные различия, хотя и достоверны, но невелики», — заключает исследование, они показывают, что «только одно утверждение может иметь значение для соискателя».

Хебл сказала, что она надеется, что исследование поможет авторам писем «лучше понять» свой выбор слов. Им также может быть полезно «вычитать свои письма, чтобы они писали письма, которые были бы такими же сильными для женщин, как и для мужчин».

Соавторами Хебла были Хуан М. Мадера, доцент кафедры менеджмента Хьюстонского университета; Хизер Диал, докторант в области коммуникационных наук Техасского университета в Остине; Рэнди Мартин, профессор Эльмы Шнайдер факультета психологии Райс; и Вирджиния Валиан, выдающийся профессор психологии Хантер-колледжа Городского университета Нью-Йорка.Работа опубликована в Journal of Business and Psychology .

Женщины писем | OUPblog

В эпоху Просвещения термин «писатель» (происходящий от французского термина belletrist ) использовался для обозначения истинных ученых – независимых мыслителей, которым нравились дискуссии, беседы и обучение. В эпоху, когда грамотность была особой формой культурного капитала, она служила для выявления грамотных, часто французских членов «Республики Письма», которые собирались в «салонах», предназначенных для возвышения, образования и культурной изысканности участников.Однако в этой фразе сделано одно явное предположение, что участники — мужчины.

В этом месяце женской истории мы углубляемся в жизни и письма двух женщин восемнадцатого века, которые нарушили эти предположения, выступая за образование женщин, интеллектуальное уважение и участие в культурной жизни. Эстер Линч Пиоцци и Элизабет Монтегю были двумя настоящими «писательницами», которых уважали и ценили сами по себе как культурно утонченные знатоки. Они вошли в контакт через «Общество синих чулок», группу, соучредителем которой является Монтегю, которая подчеркнула женскую литературную и философскую дискуссию –, что является радикальным отходом от традиционных неинтеллектуальных женских занятий.

Как социальный реформатор, меценат, салонист, критик и писатель Элизабет Монтегю (1718–1800) не боялась высказывать собственное академическое мнение. В письме к Эдварду Уортли Монтегю она ясно излагает свои взгляды на последний философский текст Гельвеция De l’esprit (работа, которая, как предполагалось, должна конкурировать с Монтескье Дух законов ): «Я считаю этого автора жалким философом, Бедный метафизик, отвратительный моралист, но он человек большого ума, бесконечной памяти и много читающего.”