Меня никто не хочет: Я ухоженная, но меня никто не хочет. Почему?: hipster — LiveJournal

Этот сайт использует файлы cookies и сервисы сбора технических данных посетителей (данные об IP-адресе и др.) для обеспечения работоспособности и улучшения качества обслуживания. Продолжая использовать наш сайт, вы автоматически соглашаетесь с использованием данных технологий.

Политика конфиденциальности

Никто не хочет видеть то, что есть

С фотографом Зивом Кореном беседует Арнис Ритупс

У репортажной фотографии много общего с документальным кино – например, зависимость техники съемки от ее предмета, незримое присутствие автора, информативная функция изображения и так далее. Но, глядя на снятые израильским фотографом Зивом Кореном кадры, довольно легко понять, что именно делает эти вроде бы родственные способы фиксирования действительности столь разными: фотография в большинстве случаев работает без слов. И если фотоснимок не комплектуется пояснительным текстом, очень многое волей-неволей приходится домысливать зрителю.

Зив Корен снимает войну. Разумеется, тематический круг его работ намного шире: Корен документировал последствия землетрясения на Гаити в 2010 году, закрытое сообщество израильских транссексуалов, городскую жизнь в заведениях, работающих после полуночи, проституцию, будни узников тюрьмы в Гуантанамо, эпидемию СПИДа в Южной Африке и другие темы, о которых в обществе говорить не принято. Но большая часть репортажей Корена посвящена масштабным операциям армии Израиля и бесконечному израильско-палестинскому конфликту.

Корен родился в 1970 году в Тель-Авиве, фотографировать начал во время службы в армии. Последние двадцать лет он работал и как независимый фотограф, и для ведущих мировых газет и журналов: «Исраэль Хайом», «Тайм», «Ньюсуик», «Штерн», «Ле Фигаро», «Уайрд» и др. Работы Корена регулярно выставляются в музеях и галереях по всему миру, полностью соответствуя словам Сьюзен Зонтаг о том, что фотография – «это медиа, где (наряду с прочим) случаются и художественные произведения».

В 2006 году вышел документальный фильм Соло Авитала «Больше, чем 1000 слов». Камера два года следовала по пятам за Зивом Кореном, параллельно с фотографом документируя бои, беспорядки, теракты и военные операции вплоть до момента ухода Израиля из сектора Газа. После премьеры фильма был издан каталог работ Корена под тем же названием. Прибегая не к словам, а к документальным образам, фотограф позволяет зрителю составить собственное мнение о том, что он видит. Например, один из наиболее известных кадров Корена был снят в 1995 году, когда террористы взорвали пассажирский автобус на улице Тель-Авива. Тогда погибли 24 человека, еще 46 получили ранения. Ответственность за теракт взяла на себя радикальная исламистская организация ХАМАС. Однако опыт зрителя может быть отделен от этих фактов – у него есть возможность остаться с зафиксированным мигом истории один на один.

Свен Кузмин

            Что общего у секса со смертью?

Для меня очевидное сходство состоит в их визуально притягательном аспекте. Это самые загадочные, но привлекающие нас вещи. Мы не можем их контролировать. Людей привлекают сексуальные образы, глаз сам за них цепляется. То же самое со смертью и оружием. Визуально оружие и инструменты очень привлекательны. В этом сходство.

            Когда я смотрел на ваши фотографии с Гаити, я чуть не плакал, а когда на фотографии транссексуалов и сексуальных сцен, то испытывал совершенно другие эмоции. Для меня они были скорее странными, чем привлекательными.

Они не должны быть привлекательными с физической точки зрения. Глаз цепляется за сексуальные образы, потому что хочет их видеть, а не потому, что вы испытываете физическое влечение. Это разные вещи.

            То есть вы для своей работы выбрали два самых визуально привлекательных предмета?

Я бы не сводил все к этим двум, потому что работаю не только со смертью и сексом, хотя мне понятно, почему вы их выделили. Но они не являются главной темой. Если вы увидели на моей фотографии голую женщину, это еще не значит, что она о сексе.

            Но если я вижу, как два человека трахаются, разве предметом тут является не секс?

Нет, не секс. Это о превращении мужчины в женщину. О транссексуалах редко говорят, а это, на мой взгляд, очень интересно – как человек решается поменять пол, превратиться из мужчины в женщину.

            А что в этом интересного? Для вас.

Для меня? Я лично этого не понимаю. Для меня это практически за гранью понятного – превращение мужчины в женщину. Я никогда не задавал себе этот вопрос. Я хотел бы разобраться, что происходит в голове человека, у которого тело мужское, а душа женская. Можно сказать, что это мое исследование.

            Можно ли сказать, что посредством фотографирования вы поняли, что происходит в голове мужчины, ставшего женщиной?

Сейчас я знаю об этом гораздо больше, чем раньше. Делая репортаж об этой девушке, или транссексуале, я начал кое-что понимать. Меня привлекают фотоистории, которые мне интересно исследовать, понимать – причем не именно мне, а тем, кто интересуется фотографией или предметом, который я фотографирую. Дело ведь не только во мне. Я пытаюсь заставить зрителя почувствовать то, что чувствовал я. Я не занимаюсь пропагандой, не навязываю мыслей. Я говорю: вот факты, надеюсь, они помогут вам составить собственное мнение.

            Вы, конечно же, ушли от моего вопроса о понимании. Вы сказали, что именно вам интересно, и что эта трансформация для вас немыслима, и вы бы хотели ее понять. Это все мотивация.

Да, но в ходе фотографирования все становится очень личным, ведь все мои проекты занимают много времени. Над этой историей, например, я работал примерно год. Фотоаппарат часто меняет ситуацию. Как только его достаешь, людям становится неловко.

            Конечно, вы же не муха на стене.

В процессе съемки репортажа фотоаппарат естественным образом становится частью ситуации, а ты превращаешься в муху на стене. Именно поэтому в некоторых проектах потребовалось много времени, чтобы войти в ситуацию, не изменив ее. Мне кажется, у меня это получается. В данной истории я провел с девушкой много времени и фотоаппарат стал частью естественной среды – не то чтобы я выпрыгивал из-за угла, чтобы ее снять. Шаг за шагом все стало знакомым, не инородным – наверное, это не самое подходящее слово, но я чувствовал, что наличие фотоаппарата ничего не меняет. То есть в какой-то момент я превратился в муху на стене. Все происходит естественно.

            Как будто вас там и не было.

Как будто меня там не было. Это самый высокий уровень, который можно достичь, работая над репортажем.

            Но все же есть это «как будто». «Как будто» муха на стене, «как будто» вас не было.

Конечно же, я не могу со всей уверенностью это утверждать, это лишь мое ощущение. Я проработал фотожурналистом 25 лет и, как мне кажется, хорошо чувствую, когда все происходит неестественно. Когда ты фотографируешь людей в повседневной жизни, необходимо за короткое время установить с ними близкие отношения. Им надо понять, что тебе можно доверять, что ты не выставишь их на смех. Требуется взаимное уважение. Дело ведь вовсе не ограничивается тем, чтобы сделать фотографию. Пожалуй, это хороший пример: человек не очень открытый, которого никогда не интервьюировали, притом что он в душе эксгибиционист и хочет показывать себя обнаженным.

            Чтобы его увидели?

Да, чтобы его увидели. Но по-другому, чем я. Они сами себя снимают на видео, чтобы заработать таким образом деньги. А я человек с фотоаппаратом. В закрытый мир трансгендеров попасть очень сложно. Они почти не общаются с обычными мужчинами и женщинами. Но если тебя пустили в это закрытое сообщество, то ты можешь своей работой показать что-то, чего мы обычно не видим.

            Поскольку вы гораздо чаще снимаете, как люди друг друга убивают, а не как они занимаются эксгибиционизмом, перейдем к этой теме. Вы когда-нибудь думали, почему вас не убили?

Хм. (Задумывается.) Я десятки раз был к этому очень близок, иногда осознавая это, иногда нет. Я не стремлюсь попасть в опасную ситуацию, но понимаю, что это часть профессии. Как сказал Роберт Капа, если фотография не получается, надо подойти ближе. Сам он, кстати, погиб, подорвавшись на мине во Вьетнаме в 1954 году. Надеюсь, моя жизнь закончится лучше. Но он прав – чтобы рассказать историю, надо подойти очень близко. Издалека не получается. В иврите есть такое выражение «замарать руки». Необходимо быть в гуще. Отсидеться в стороне и остаться чистеньким не получится.

            Так почему же вас не убили?

Наверное, мне везло. И отчасти потому, что с опытом приходит понимание, что можно и чего нельзя. Всегда надо помнить про осторожность, даже если из-за этого не сделаешь какой-то кадр.

            Но в Палестине, где не сказать, что сильно любят евреев, почему вас принимают?

Во-первых, не принимают.

            Нет? То есть вы вражеский фотограф, но они вас подпускают так близко?

На мне нет футболки или сумки с какой-нибудь надписью на иврите. Если мне надо работать на Западном берегу, я не афиширую, что я израильский фотограф. Я работаю на американское агентство, визитка у меня по-английски. Я не говорю: «Я израильтянин, я пришел, чтобы задокументировать вашу жизнь». На мне пуленепробиваемый жилет и прочее обмундирование. Я работаю на Западном берегу как любой другой иностранный журналист. Разумеется, то, что я снимаю вместе с израильскими военными, дает мне определенное преимущество. Но я считаю, что нельзя показывать конфликт только с одной стороны. Чтобы не стать частью пропаганды, надо снимать с обеих сторон.

            А вы часть пропаганды?

Нет, конечно. Никоим образом.

            Вы никогда не чувствовали, что вас используют?

Мои снимки используют. Часто злоупотребляют. Это происходит постоянно. Особенно в новых медиа – на «Фейсбуке», например, – их крадут и используют для пропаганды. Часто перевирая факты, кстати.

            Но вас при этом не используют?

Меня? Нет.

            Итак, вы муха. Вернемся к этой метафоре. Почему муху привлекают конфликтные ситуации, ситуации на грани? Что лично вас в них привлекает?

В Израиле любой фотожурналист рано или поздно становится военным фотографом. Можно принять решение, что ты снимаешь только фешен или рекламу, трусы там всякие. В фотографии можно делать много разных вещей. Но если ты хочешь стать фотожурналистом и живешь в Израиле, ты рано или поздно окажешься в зоне конфликта. Я начал сразу как военный фотограф, меня это привлекает.

            Прекрасно. А что вас привлекает в войне?

Прежде всего, возможность сказать правду, которой так недостает.

            Но это не могло быть мотивацией изначально. Сейчас вы взрослый человек, и вы можете считать, что хотите сказать правду. Но тогда-то вы были еще подростком.

Это правда. Я начал снимать, еще когда служил в армии. Я снимал для Цахал, т.е. Армии обороны Израиля. Тогда же началась первая война в Персидском заливе, и Ирак обстреливал Израиль ракетами «Скад». Наверное, тогда я и понял, чем хочу заниматься в жизни. Быть в нужное время в нужном месте, быть связующим звеном между событием и читателем газет. Сейчас у меня совершенно другие резоны. Действительно, тогда я многого не знал из того, что знаю сейчас.

            То есть говорить правду не входило в вашу изначальную мотивацию, так?

Оно ею стало, когда я понял, что существует множество группировок, организаций и режимов, которые хотят показать лишь малую часть правды или исказить ее. Все как один ввязались в борьбу за общественное мнение, все хотят рассказать свое видение ситуации. Правду теперь отыскать крайне сложно, потому что все забито пропагандой. Она везде. При каждом политике теперь три медиаконсультанта; все делают политкорректные заявления, никто не хочет разбираться, где правда. Я показываю вещи независимо от того, согласуются ли они с тем, что я или моя страна считаем правильным.

            Когда вы поняли, что то, что вы называете правдой, так редко фотографируют?

Нельзя сказать, что редко. Есть фотографы, которые этим занимаются.

            То есть этим просто мало кто интересуется? Нет потребителя, как вы однажды выразились?

Да, я говорил, что люди просто не хотят ничего знать. Им достаточно иметь минимум информации о том, что происходит.

            Всегда ли так обстояли дела или на ваших глазах что-то изменилось?

Лет двадцать назад произошло событие, которое изменило мой взгляд на вещи. Это был первый взрыв в автобусе в Тель-Авиве, про который я делал репортаж. Тогда был, наверное, первый раз, когда я задал себе трудные вопросы: «Зачем я этим занимаюсь?», «Почему я?». Дело не в риске. Но есть цена, которую приходится платить за то, что имеешь дело с этими ужасами.

            Какая цена?

Душевная, наверное.

            Опишите ее, пожалуйста. Было бы интересно. Вы теперь безразличны, когда видите насилие и кровь, вас это не трогает?

Нет-нет, напротив. К счастью, я сильный человек. Много людей, работавших вместе со мной, не могут на все это смотреть. Но я чувствую, что каждое крупное событие, которое я снимал, навсегда оставляет у меня в душе шрам.

            Вы думали о том, как они меняют вас – эти шрамы, сильные эмоциональные переживания?

Необычный эффект. Хочется еще.

            Адреналин?

Нет, это не адреналин. Хочется еще, потому что… Большинство историй, над которыми я работаю, непопулярны. Я имею дело с вещами, о которых люди знать не хотят. Это задворки общества. Наркотики, СПИД, Африка, война – а мне хочется продолжать. Но люди не хотят на это смотреть, большинство журналов не станет это печатать. На такие истории все тяжелее найти заказчика, их трудно продать. Но они меня привлекают. Главным образом потому, что я считаю, что фотоаппарат – очень мощный инструмент, способный не только рассказать историю и привлечь внимание, но и вызвать эмоциональный отклик. Я хочу, чтобы зритель получил некий эмоциональный опыт.

            Какой именно эмоциональный опыт? Вы хотите как-то задеть человека, который смотрит на ваши фотографии?

В принципе, да. Сьюзен Зонтаг однажды сказала, что сила фотографии в том, что глаз соединен с мозгом и нервной системой, и зритель, рассматривая сильную фотографию, получает непосредственный эмоциональный опыт. Именно такую цель я ставлю как фотограф – чтобы людей задевали мои снимки. Может, они вызовут ненависть. Не обязательно любовь. Дело не в том, чтобы тебя похвалили.

            Речь об условно независимых историях?

В большинстве случаев они независимые. Я сам выбираю, какую историю делать. Меня никто никуда не посылает. Я сам решаю, что хочу делать вот это, иду и делаю. Но потом всегда будет выставка, книга или каталог, всегда будет привлечено внимание общества, в каких-то случаях сбор денег. В случае с Гаити, например, единственный раз на мою выставку продавались билеты, но все сборы пошли на восстановление одной гаитянской школы.

            Давайте говорить предельно конкретно. Какую именно реакцию вы хотите у меня вызвать?

Тогда я чувствовал, что должен что-то дать жителям Гаити. Мне кажется, что фотография может что-то изменить, задеть человека, заставить его сопереживать тому, кто изображен на снимке. Все не так сложно, как вы пытаетесь представить.

            Но в чем же смысл? Вот я смотрю на трупы и обливаюсь слезами. Вы этого хотите? Но зачем?

Потому что это часть реальности.

            Но вы же не обращаете внимания на многие другие части реальности. Почему же вы именно к этому стремитесь?

Мне кажется, люди пытаются выбрать легкий путь.

            Вот это другое дело!

Если посмотреть на сегодняшний журнальный рынок, вы увидите, что продажи журналов падают. На плаву только финансовые журналы. В обществе что-то изменилось. Людям личное благосостояние интересно больше, чем мировые события. Голод в Африке? Большинству насрать. Я могу привести примеры, когда одна фотография меняла мир. Это потрясающий инструмент, лучший из мне известных – и он говорит совершенно интернациональным языком. Он пробивает возрастные и языковые барьеры. Он проникает в сердца людей, кем бы они ни были.

            У вас есть много фотографий, которые получили признание, награды и так далее. Какую бы вы выделили – вот она что-то изменила?

С точки зрения общественного мнения, наверное, этот снимок с взорванным автобусом – он появился на обложке «Тайм», на разворотах в «Штерн», «Пари-Матч», «Ле Фигаро». Выражение «изменить мир», возможно, излишне театрально. Когда я снимал эту фотографию, мне было 25 лет, и я думал, что могу изменить мир. Но если сейчас меня спросить, насколько я могу влиять на общественное мнение, то мне будет достаточно и четверти процента. Если быть реалистом, я понимаю, что не смогу изменить мир или общество, но я могу попытаться помочь людям понять хоть что-то о мире, в котором мы живем.

            То есть вы привлекаете внимание общества?

Да, пожалуй, это более реальная цель, чем мечты, как изменить мир. Этого мы не можем. Я лишь капля в океане, ничто. А привлечь внимание – цель более достижимая.

            А если представить, что мир неподатлив, как окаменелое дерьмо, и изменить его невозможно?

Он становится менее податливым, потому что люди боятся журналистики. Получить доступ все сложнее. Звучит странно, ведь вроде бы сейчас все хотят быть открытыми. Но на самом деле наоборот.

            Поясните, пожалуйста. К чему сложнее получить доступ?

На мой взгляд, золотым веком журналистики была эпоха вьетнамской войны. С тех пор у нас есть ощущение, что мир открыт, ко всему у нас есть доступ. Однако все как раз наоборот. Сейчас все политики так боятся за свои карьеры, что даже в США, стране величайшей демократии, во время Иракской войны фотографы, работающие в армии, должны были подписать бумагу, что не будут снимать и распространять фотографии раненых или убитых американских солдат. Это совершенно недемократично, но Америка хочет избежать деморализации, подобной той, что была связана с Вьетнамом. Когда фотографы 12 сентября пришли снимать разрушенные башни-близнецы, там все было оцеплено солдатами. Если говорить об Израиле, то на каждой войне – например, на войне Судного дня – на фронте в войсках работали фотографы, и они снимали все, что происходит. А сейчас в Газе идет операция, но доступа туда нет. Никого не подпускают. Вред от этого в десять раз больше, чем от самых страшных карточек. Они думают, что смогут контролировать прессу, но это чушь собачья. Потому что когда войска уходят, появляются две тысячи журналистов, которые видят последствия военных действий. Их положение гораздо хуже, чем если бы они могли показать, с чем сталкивались солдаты во время боевых действий. То есть в масс-медиа идет борьба за общественное мнение – кто первый расскажет свою историю. В реальности оказывается неважно, сколько погибло солдат и палестинцев – три или десять. Факты ничего не значат. Все зависит от того, как это подадут медиаконсультанты из Хамас или Цахал, кто первым выступит со своей версией. Но это все не журналистика, а пропаганда. А настоящих журналистов, которые могли бы рассказать, что происходит, туда не пускают. Нам кажется, что мир открыт и можно ходить где хочешь. Но это неправда. Нам показывают только то, что режимы хотят, чтобы мы увидели.

            Какие режимы?

Китай – открытая страна? Нет. Иран – открытая страна? Нет. Даже США на самом деле не открытая страна.

            Китай и Иран – более очевидные примеры. США и Израиль – менее очевидные.

Да, это демократические страны. Но демократические до некоторой степени.

            В вас живет анархист?

Едва ли. Может, когда я был моложе. Дело не в анархии, а в попытке определить, что правильно, а что нет. Расскажу одну историю. Я сделал книгу «Больше, чем 1000 слов», понимая, что профессиональный успех ей не светит. Она вышла в год 60-летия Израиля и была посвящена пяти главным событиям предшествующего десятилетия. Я выбрал такие события: строительство разделительного барьера, терроризм, конфликт между Израилем и Палестиной, вывод войск из сектора Газа и Ливанская война. Получился такой альтернативный взгляд на события в Израиле. Люди рассердились, им нравятся бесхитростные тезисы: «Я за войну, я против войны, курильщик, не курильщик, религиозное, светское» – люди хотят понимать, как они связаны с тем, что видят, и относить себя к какой-то группе. А по этой книге они не понимают, правый я или левый, сионист или за палестинцев. Именно в этом я вижу успех книги.

            Похоже, вам вообще не нравится, что делают мировые режимы.

Я утверждаю, что никакой прозрачности в освещении нашей жизни нет. Политики пытаются изобразить себя поборниками прозрачности, но это не так. Они держатся за свои стулья, хотят проявлять политкорректность, играть на публику – до правды им дела нет.

            То есть сейчас вранье играет большую роль, чем во времена вашей молодости?

Пожалуй, да. По крайней мере, тогда мы знали, что все непрозрачно.

            То есть тогда они признавали, что все непрозрачно?

Да. Именно это я ценю в израильтянах. Я сейчас говорю не о политиках, а об обычных людях. С точки зрения европейцев, израильтяне часто кажутся грубыми.

            Грубыми?

Да, потому что они очень прямолинейны. Неприятно же, когда тебе говорят в лицо: «Мне не нравятся твои работы» или «То, что ты делаешь, неправильно». Но на самом деле лучше, когда ты знаешь, как к тебе относятся. А то все так хотят быть политкорректными, что в результате никто не знает правды.

            А вы знаете правду?

Я могу только гадать.

            И в чем же ваше предположение?

Что мы ни хрена не знаем! (Оба смеются.)

            Мы ни хрена не знаем о том, что происходит на самом деле?

Да.

            И это все, что вы можете предположить? Грустная картина.

            На что вы смотрите, когда ищете предмет для съемки, рассказывающей правду? Не могли бы вы описать эти поиски?

Полтора года назад в Газе была большая военная операция – участвовала авиация, из Газы выпускали ракеты, которые добивали чуть ли не до Тель-Авива. Серьезный военный конфликт. Даже не конфликт, а крупная военная операция. Линия фронта находилась где-то между Ашдодом и Газой. То есть глубина фронта составляла до двухсот километров. И каждое утро ты должен был решать, куда поехать, где будет происходить что-то важное. Какова цель твоей истории. Это требует серьезного расследования, разговоров с представителями разных сторон – военными, полицией, палестинцами. Но все равно у тебя нет гида, где написано, что надо делать. Перед тобой огромная линия фронта, и решение за тобой. Это как в азартных играх. Ты едешь куда-то, где, по твоим расчетам, случится что-то важное, а оно происходит в двухстах километрах от тебя. С этим часто приходится сталкиваться.

            Пока все ясно. Но что вы делаете в ситуациях, когда решения надо принимать молниеносно?

Я придумываю идею или тему, которую буду разворачивать. Например, какой-то аспект проблемы. На месте, естественно, все может измениться. Надо быть внимательным и гибким, чтобы уловить, что ситуация меняется и надо менять сценарий. Но это происходит не так, что ты говоришь себе: «Ладно, подожду, пока что-нибудь произойдет, а если нет – значит, не повезло». Вовсе не так. Я пытаюсь просчитать. Понять, какая история здесь происходит – с учетом ограничений, в которых я работаю. В некоторых ситуациях я не могу выбирать, чью сторону принять. Израильтянам запрещено посещать Газу после вывода оттуда войск. Как бы я ни хотел показать конфликт с двух сторон, одна из них для меня недоступна. Иногда я жалею, что я не иностранный журналист, потому что в этом случае я мог бы туда съездить и рассказать историю так, как хочу.

            А ваши истории можно пересказать словами?

Если речь идет конкретно о военной операции, то там все совершенно непохоже на обычные боевые действия, как мы их себе представляем, – солдаты против солдат. Этого давно нет. Сейчас все бои – это перестрелки с большого расстояния без соприкосновения сторон. Израиль года с 73-го ведет войны такого рода: танки воюют с танками, самолеты с самолетами. Бои нового типа происходят с невидимым врагом. Это гражданский, прячущийся за другими гражданскими. Он складывает оружие, и ты уже не знаешь, кто он – ополченец, военный или еще кто-то. Идея столкновения народов устарела, особенно в Израиле (наверное, и в остальном мире тоже). Ты сражаешься с невидимым врагом, у которого нет своей военной формы и структурной организации в прежнем смысле. Еще одна вещь, на которую я указывал, состоит в том, что ты можешь показать только одну сторону конфликта. Поэтому, например, одна из моих тем – солдаты-резервисты, потому что в Израиле каждый мужчина до 45 лет – резервист.

            И вы в том числе?

Да. Когда меня призывают на сборы, я читаю лекции или фотографирую. Я бы никогда не участвовал в боестолкновениях, вообще не взял бы в руки оружие. Но меня регулярно зовут читать лекции военным о моей работе и сложных отношениях медиа и армии, потому что я много работаю и на тех, и на других. Возвращаясь к солдатам-резервистам… Вот сидят в баре люди вроде нас с вами, а на следующий день они участвуют в военной операции в Газе. Это же безумие! У людей же семьи. Вы можете себе это представить? Большинство плохо понимает, что значит быть гражданским на войне. Вот это одна из тем, над которой мне бы хотелось поработать подольше.

            Я понял. У Картье-Брессона есть понятие решающего момента, когда проявляется некое целое, которое больше, чем отдельные части. Именно такие моменты он и искал. Мне кажется, для него это момент истины, когда проявляется вещь или ситуация. Есть ли у вас аналогичная концепция, с помощью которой вы пытаетесь понять ситуацию, понять, чтó вы ищете?

Во-первых, он переопределил понятие решающего момента.

            Переопределил?

Да, оно ведь всегда существовало, но он вывел его на новый уровень. Создал определение того, к чему надо стремиться. Мне кажется, сегодня для большинства фотожурналистов само собой разумеется, что надо искать решающий момент.

            Он ведь для себя его придумал. А сейчас большинство считает это стандартом?

Да, практически каждый профессиональный фотограф хотел бы, чтобы у его снимка была бы, кроме визуальной составляющей, некая добавленная стоимость.

            Помимо информационной составляющей?

Именно. Некий ход создает дополнительный уровень помимо того, что собственно изображено. Визуальную составляющую можно и на телефоне зафиксировать. Но есть нечто, что делает фотографию выше… Когда я выхожу на съемку, я не думаю о завтрашних газетах. Я вижу будущее. Я думаю, как мои снимки будут смотреться в книгах, на выставках, в репортажах. Из этих картинок можно создать самые разные виды искусства. Не сейчас, но через 10 или 20 лет. Как мои фотографии будут выглядеть в истории? Я ведь прежде всего создаю историю Израиля, я очень много где снимаю. Для меня все вовсе не ограничивается визуальной составляющей. Всегда есть нечто, что создает добавленную стоимость.

            Не могли бы вы привести пример этой добавленной стоимости или как-то ее описать?

Она может быть в разных формах. Решающий момент – одна из них. А может быть очень необычная композиция. Любой неожиданный элемент в кадре создает добавленную стоимость. В фотографии решающее значение имеет терпение. Например, фотограф-любитель замечает что-то интересное, снимает и уходит. Я же говорю о совсем другом подходе. Ты видишь композицию и ждешь, пока в ней что-то произойдет, чтобы получился хороший снимок. В этом смысле нужно терпение. Я часто сижу на месте в течение часа, жду, пока что-нибудь интересное не попадет в кадр.

            То есть после того как готова вся техническая часть, нужно добавить что-то еще, чтобы получилась хорошая карточка?

Надо придумать какой-то ход, что-то неожиданное. Нечто, отличающее эту фотографию от других. Но это только первая часть. Вторая часть – она должна рассказывать правду. Это потом уже можно вести философские дебаты о том, что такое правда. Со мной часто спорят, особенно студенты. Они думают, что если они сидят у себя в классе под лампами дневного света и изучают объективную и субъективную фотографию, то они могут меня учить, как рассказывать историю. Я всегда отвечаю: «Ладно, прекрасно. Я не объективен». Об этом можно бесконечно спорить. Мне правда плевать. Когда снимаешь взрыв в автобусе в Тель-Авиве и посреди улицы лежат 24 трупа, невозможно говорить об объективности и рассуждать, когда надо нажимать на спуск. Ты просто снимаешь все, что можешь, за то ограниченное время, что у тебя есть. Не надо мне рассказывать, что такое объективная и субъективная фотография. В аудитории можно до опупения рассуждать об объективности. На самом деле, если ты изначально собирался манипулировать…

Скажем, возьмем пресс-службу Цахал, которая должна показывать, чем занимается армия безотносительно того, что происходит на другой стороне. Разумеется, этим занимается военная пиар-служба. Но и другая сторона занимается тем же самым. То есть имеется набор политических группировок, и у каждой есть своя точка зрения на события. А плюс к этому есть газеты. В реальности у каждой газеты, увы, есть свои задачи. Иногда это большие задачи. Американцам потребовалось 5–6 лет, чтобы показать гроб с солдатом, убитым в Ираке. Это безумие. Там погибло 3 тысячи человек. А они только спустя несколько лет говорят: «Да, были потери». Изображение войны в Ираке как успехa – чистейший обман американской публики. Война Америки в Ираке длилась дольше, чем Вторая мировая. Здесь важно не сколько денег было потрачено, а сколько было потеряно жизней. Сотни тысяч раненых. Это еще на 50 лет ляжет бременем на американских налогоплательщиков. Но об этом не говорят. Есть только то, что режим позволяет нам знать.

            Если бы вы захотели рассказать о том, как режим манипулирует людьми, прячет истину и так далее, какую бы историю вы сняли?

Во-первых, это очень сложная история, причем не слишком визуальная. Во время Второй интифады, т.е. в районе 2002 года, крупные теракты происходили почти каждый день. Взрывы в автобусах и ресторанах в Тель-Авиве, Иерусалиме и Хайфе. За полтора года погибло около полутора тысяч израильтян. Тысячи раненых. Поскольку теракты шли сплошной чередой, мы слышали только о погибших, а раненые были просто статистикой. В конце новостных сводок писали о 17, 20, 25 раненых. Я хотел что-то с этим сделать. Я хотел показать историю раненых, потому что о них не говорят, а они тоже жертвы – без рук, без ног. Я разыскал солдата, у которого оторвало обе ноги. Я снимал его целый год с момента ранения до того, как он вышел из госпиталя на протезах. Журнал «Штурм» опубликовал эту историю на 10 полосах, «Санди Таймс» – на 12 полосах. Это был громкий материал. В то время было непросто сделать материал в поддержку израильских военных, потому что обычно симпатию вызывает слабая сторона, в данном случае – палестинцы. Но тут, на мой взгляд, история получилась. Уж простите за прямоту, но нужен кто-то раненый, потому что ранение – вещь визуальная. У кого-то может быть серьезное ранение с повреждением внутренних органов – это ужасно, но не визуально. А мне нужна картина, вызывающая сильные эмоции.

            Один американский профессор, специалист по русской литературе, как-то сказал мне, что утратил веру в бога, когда прочитал, что в Израиле взорвали школьный автобус. Насколько на ваше мировосприятие, на общее ощущение от мира повлияли ваши истории?

Они подчеркивают важность человеческой жизни, учат ценить ее даже в самой жуткой ситуации. Давайте я вам покажу – вот у меня есть кое-что в кармане. Здесь написано на иврите. Когда люди начинают жаловаться, я просто зачитываю им это, чтобы они поняли, как им повезло. Если сжать весь мир до одной маленькой деревни, в которой живет 100 человек, сохранив все пропорции, то получится следующая картина: 57 азиатов, 21 европеец, 14 американцев, 8 африканцев; 52 женщины, 48 мужчин; 30 белых, 70 цветных; 30 христиан, 70 других конфессий; 89 гетеросексуалов, 11 гомосексуалов; 6 человек владеют 59% общих богатств; 80 живут в неудовлетворительных санитарных условиях; 70 безграмотны; 50 голодают. На одного умершего один родившийся. Один-единственный студент университета. Только у одного человека есть компьютер. Так что если вы проснулись сегодня здоровым, это ваше счастье, потому что только за одну неделю из 6 миллиардов человек один миллион умер, всего лишь 500 миллионов не страдают от войны, пыток, тюрем, голода. Если у вас есть еда и жилье, вы уже богаче, чем 75% жителей планеты. А если у вас есть хоть немного денег на счете, вы принадлежите к 8% богатейших людей планеты. Вот такая общая картина. Я немного путешествовал, снимал в Африке, где у людей все совершенно безнадежно. В Индии, на Дальнем Востоке, в Южной Америке, на Гаити… Они пытаются добыть еду себе и своим близким хотя бы на сегодняшний день. Это помогает мне не стать циником.

            В одной пьесе евреи в Освенциме решают провести суд над богом. Среди них есть один юрист, который пытается выступить в роли его адвоката. Если бы был такой еврейский суд, выступили бы вы на стороне обвинителей или вам все равно?

Во-первых, я не верю в бога. Я верю в людей, которые творят что-то своими руками. На мой взгляд, религия – одна из самых опасных вещей в истории. Из-за религии погибает больше людей, чем в любой войне за любую землю.

            Я думаю, статистически это некорректное утверждение. Во имя современных государств погибло больше людей, чем из-за религий.

Если посмотреть на человеческую историю в целом, вы правы, но я имел в виду период после Второй мировой, потому что тут уже проблема не в землях, а в идеях. За земли больше никто не воюет. Может, есть еще племена в Африке, но в основном все из-за идей. Аль-Каида не хочет завоевать какое-то государство, чтобы реализовать там свои идеи. Так что я неверующий.

            А были им когда-нибудь?

Нет. Я вырос в еврейской семье, где соблюдали кашрут. Я не могу верить во что-то, если не понимаю стоящей за ним логики.

            Вы не видите логики в том, чтобы верить в бога?

Я не верю в бога и все эти ритуалы, которые я… Нет никакой логики в том, что еврею нельзя садиться за руль в шабат. Дело же не в том, что надо ездить на лошади, а он садится в машину. В иудаизме что-то радикально устарело. Ну правда же. В христианстве все чудесно: идешь в церковь, поёшь вместе со всеми, это такой клуб, там ничто не мешает тебе в повседневной жизни. Не надо исповедоваться, не надо плакать. Когда я иду где-нибудь в Европе и вижу милую церковь, я захожу внутрь – там наверняка будет какое-нибудь прекрасное искусство. В Ватикане работали вообще величайшие мастера в истории, в той же Сикстинской капелле. А в синагогу во время путешествий меня совершенно не тянет, потому что там темно, плохо пахнет и ничего хорошего тебя там не ждет. Никакого искусства. Не поймите меня превратно – я горжусь тем, что я еврей.

            Гордитесь?

Да. В большей степени тем, что я израильтянин, но, честно говоря, я чувствую прошлое своего народа, особенно живя здесь. Я недоволен еврейскими ритуалами. Мне неприятно это говорить, но так я чувствую. В традиции есть что-то замечательное, но религиозную составляющую надо бы подновить.

            Одна из причин, почему я заговорил о боге, в том, что в вашем понятии правды есть что-то от идеи откровения. Нечто независимое и крайне важное, потому что само себя предъявляет. Мне показалось, что вы неосознанно допускаете присутствие откровения в мире, но, возможно, я ошибаюсь.

(Смеется.) Можно сказать и так. Многим израильтянам не нравится, когда я говорю о религии. Им неловко меня слушать. В западном мире религия – удел слабых, потому что это кто-то старший, который говорит тебе, как жить, а ты ищешь совета у священника или раввина. Все это бессмысленно.

            У вас в жизни есть более высокие авторитеты?

Нет, очевидно, что самый большой авторитет – я сам, но я пытаюсь расширить свои пределы, преодолеть ограничения, поэтому я не вхожу в… Я работаю со многими известными журналами и газетами, но у меня нет начальника, я не могу работать, когда мне говорят, что надо делать.

            То есть в каком-то смысле самый главный авторитет – вы сами?

В профессиональных вопросах – только так.

            А могли бы вы сделать фотографию мира без вас?

Я предпочитаю снимать мир без себя. Я вам отвечу по-дурацки, ладно? Я не понимаю людей, которые приходят на Эйфелеву башню и снимают не ее, а себя. Если ты сюда пришел, зачем себя-то снимать? Что ты этим хочешь доказать? Мне это интересно, потому что я могу показать сотни своих фотографий Арафата, Рабина, Ариэля Шарона, снятых с очень близкого расстояния, – я подходил к премьер-министрам, президентам и ведущим политикам очень близко. Когда снимаешь кого-то известного очень крупным планом, люди удивляются: «Ты снимал Арафата, а ты его правда видел?» Меня это всегда удивляет: «Да, я его много лет снимаю». – «То есть ты там правда был?» – «Нет, фотоаппарат сам туда пришел». (Смеется.) Люди не понимают, что если ты что-то сфотографировал, то ты там был. Ты по другую сторону объектива, но ты там. Я много снимал для военных, и в том числе прыгал с парашютом с израильскими десантниками, они называются «Шайетет 13». А люди меня спрашивают: «И ты тоже прыгал с парашютом?» – «Нет, это фотоаппарат прыгал». Я не понимаю этого вопроса. Тут есть какой-то зазор понимания. Фотографирует аппарат, но кто-то же нажимает на спуск. Если это мой снимок – значит, это был я.

            Один мой друг, тоже фотограф, как-то сказал, что нет ничего более субъективного, чем объектив фотоаппарата.

Да, я могу с этим согласиться.

            В каком-то смысле все ваши фотографии – это мир без вас. А мир без вас – это в каком-то смысле мир, который вы покинули.

Мой мир? Я не могу себя представить никем, кроме фотографа, фотожурналиста, автора историй. Если мне предложат самое замечательное кругосветное путешествие первым классом, но без фотоаппарата, я не поеду.

            Вы больше ничего не умеете?

Не уверен, что я больше ничего не умею. Мне кажется, мне бы хватило ума найти другую работу.

            Научиться чему-нибудь еще?

Научиться чему-нибудь еще, если захочется. Но, как я сказал, мне трудно это представить.

Никто не хочет закрывать лето. Педагоги из детского лагеря под Петербургом получили положительные тесты на коронавирус — Общество — Новости Санкт-Петербурга

Педагог из детского летнего лагеря под Петербургом вернулась домой из-за недомогания и на следующий день получила положительный тест на коронавирус. «Фонтанка» услышала рассказ о том, как дети и взрослые заболевают, надрывно кашляют и отправляются по домам разносить COVID-19 — никого с подозрительными симптомами в лагере не изолировали. Администрация ДОЛ всё отрицает, требуют не «гнать волну» и родители. Коронавирусная изоляция ребенка и возможное закрытие лагеря кажется им злом большим, чем потенциальное распространение вируса.

«Поймите меня, пожалуйста, правильно. Я не хочу потерять работу и не хочу, чтобы у администрации лагеря или руководства нашего учебного кружка были проблемы. Но проблема в том, что мы не сообщаем родителям, что они везут домой детей, у которых, возможно, коронавирус. Секция боится рассказывать, что у некоторых педагогов уже есть положительные тесты на COVID-19. А дети, вернувшись из лагеря, контактируют со своими бабушками и дедушками», — начал разговор педагог, проработавший в лагере «Алые паруса» под Петербургом две недели. Рассказ прерывался кашлем.

Разговор состоялся на условиях неразглашения имени, но положительный тест на ковид, полученный в одной из частных лабораторий на следующий день после приезда из лагеря, собеседник редакции предоставил.

Места в жилых корпусах у лагеря «Алые паруса» этим летом арендуют, как рассказали «Фонтанке» в администрации, восемь различных детских кружков и секций: языковые, математические, спортивные. В лагере три корпуса на 154 спальни, в каждой можно разместить от 3 до 6 человек. В общей сложности на текущей смене в «Алых парусах» находится около 500 детей.

Общая практика детских оздоровительных лагерей этим летом такова: педагоги и вожатые перед заездом обязаны сдать справку об отрицательном ПЦР-тесте на коронавирус (взятом не ранее чем за три дня до начала смены), а дети приносят справку об отсутствии карантина по месту жительства. Как только начинается смена, лагерь закрывается на вход и выход: родительских дней нет, территорию лагеря не покидают ни дети, ни педагоги.

«Мы приехали в лагерь вечером 21 июня, смена началась 22 июня. Дней через пять мы стали замечать в лагере людей, которые очень сильно кашляют, — рассказывает собеседник «Фонтанки». — Причем это был надрывный кашель — судя по звукам в туалете, люди чуть ли не выплевывали легкие. Как-то изолироваться от заболевших не получалось. Все коллективы были размещены в двух корпусах на разных этажах, но питались в одной столовой. В административном корпусе, где расположены аудитории для занятий, тоже все находятся постоянно рядом. Когда один из наших детей заболел, мы пришли в медпункт и попросили его положить отдельно. Но нам сказали, что изолятора нет, если кто-то заболевает, вариант один: отправить домой. Стояла жара, помещения постоянно проветривались. И поначалу, когда у кого-то появлялся кашель, мы думали, что их просто продуло. Но у первых заболевших на 9–10 день смены пропало обоняние. Меня это не очень пугало, потому что у меня есть прививка от коронавируса, второй компонент «Спутника V» поставлен в конце января. Спустя несколько дней после начала смены такой кашель появился и у меня тоже. А на третий день болезни оказалось, что я не чувствую запахи. Сейчас я считаю, что течение болезни у меня могло быть более тяжелым, так что прививка мне всё-таки помогла. А вот первый человек, который заболел в нашем коллективе, заболел тяжело. Но сначала он думал, что у него гайморит: жаловался на заложенность носа и сильные головные боли. Но при гайморите не бывает кашля — а у него был».

Среди педагогов нарастало напряжение. Начался стихийный обмен версиями, откуда в лагере, в котором отрицательный ПЦР-тест заменяет пропуск, могла взяться зараза. По словам собеседника «Фонтанки», следом за педагогом «с гайморитом» кашель появился у одного из ассистентов педагога. Затем заболел еще один преподаватель, который контактировал с этим ассистентом. Собеседник «Фонтанки» сообщил соседям по комнате и администрации своей секции об исчезновении обоняния. «Было решено, что заболевшие уедут домой, — говорит он. — Нам сказали, что если мы сдадим ПЦР-тест и он окажется отрицательным, можно будет вернуться. Оставалась еще неделя смены. Но мне пришел положительный результат ПЦР-теста».

Через две недели после начала смены планово уехали домой 15 детей из секции. Сколько человек отправили домой из-за кашля, собеседник «Фонтанки» сказать затруднился. Сейчас педагог изолируется дома в отдельной комнате. «Мне повезло: мои родные могут работать дистанционно. В поликлинику или Роспотребнадзор о положительном тесте мы не сообщали, — говорит педагог. — И, честно говоря, я даже не знаю, что делать в такой ситуации. Из лаборатории мне просто прислали положительный результат ПЦР по электронной почте, со мной по этому поводу никто не связывался, эпидномера у меня нет. Любые пути сообщения о том, что у тебя коронавирус и при этом ты работал в детском лагере, не являются анонимными. Везде надо оставлять свои данные. И потом, неизвестно, что после такого твоего заявления произойдет со всеми проживающими рядом и с теми, кто с вами контактировал. С начала смены только из нашей секции из-за плохого самочувствия уехало 9 взрослых. Возможно, всех посадят на карантин. Я не чувствую в себе сил взять на себя такую ответственность и начать эту волну с себя и провоцировать проверку Роспотребнадзора от своего имени. Я чувствую себя относительно хорошо, поэтому считаю, что пока могу обходиться без медицинского наблюдения. Лекарств от коронавируса всё равно не существует. Поэтому я просто принимаю витамины для поддержания организма».

«Фонтанка» попыталась связаться с родителями детей, которые находятся в «Алых парусах» или недавно оттуда уехали. Они предпочли с журналистом не общаться, но начали задавать вопросы администрации лагеря и учебной секции. Впоследствии педагоги объяснили «Фонтанке», что родители очень дорожат местом ребенка в ведущих группах олимпиадных секций — чтобы в них пробиться, требуется вложить немало времени и показать реальные успехи в обучении.

Директор ДОЛ «Алые паруса» Татьяна Гулевич рассказала «Фонтанке», что большая часть детей, которых забирали из лагеря раньше окончания смены, изначально приезжали только на две недели.

«Хотите, приезжайте к нам в гости, посмотрите на обстановку в лагере, — предложила директор. — Медпункт пустой. Изолятор в лагере есть, отдельный для кишечных болезней, отдельно — для передающихся воздушно-капельным путем, там никого нет. Жалоб нет. Внеплановая проверка Роспотребнадзора была у нас на этой смене — в лагере брали смывы на коронавирус с поверхностей. Да, дети не могут не болеть. Наверняка были и сопельки, и кашельки. Но у меня нет данных, что кто-то у нас выехал с ковидом».

В управлении Роспотребнадзора по Ленинградской области «Фонтанке» рассказали, что в случае выявления ковида у педагогов или детей комплекс эпидемиологических мероприятий и решение о закрытии всего лагеря и вывозе детей либо его дальнейшей работе принимается в каждом случае индивидуально.

«В любом случае, оздоровительный лагерь не является изолятором или лечебным учреждением, — отметили в ведомстве. — Надо проводить санэпидрасследование. Педагог, который покинул лагерь из-за плохого самочувствия и получил положительный ПЦР-тест, обязан сообщить об этом работодателю и обратиться к лечащему врачу, который присвоит эпидномер. Этот эпидномер, если педагог — житель Санкт-Петербурга, мы получим через ГБУ «Центр гигиены и эпидемиологии». Частные лаборатории также передают туда информацию о всех положительных тестах на коронавирус, но это — время. Сам по себе положительный ПЦР-тест не означает, что педагог заболел именно в лагере. Между сдачей ПЦР перед заездом и началом смены прошло 1–2 дня, в течение которых возможен был контакт с инфекционным больным за пределами лагеря. И заболевание может проявиться в течение 14 дней. К тому же дети заезжают в лагеря без ПЦР-тестов. И заносы коронавирусной инфекции возможны. Чем раньше начинаются в таких случаях противоэпидемиологические мероприятия, тем лучше будет результат. Никто не настроен на то, чтобы закрыть лето».

Директор «Алых парусов» Татьяна Гулевич после звонка «Фонтанки» оперативно провела собственное расследование насчет положительных тестов на ковид у педагогов и нашла еще как минимум одного педагога с положительным тестом. «В математическом кружке педагог уехала в город раньше окончания смены по своим делам. Чтобы вернуться, она сдавала ПЦР-тест, — рассказала директор. — И вроде бы этот тест положительный. Но мы отправили педагога сдавать тест повторно, чтобы у нас уже картинка сложилась. Этот педагог не болеет, прекрасно чувствует себя. Возможно, на самом деле это был ложноположительный результат. Одного из детей забрали, потому что он себя не очень хорошо чувствовал, но мы сейчас связались с мамой — ребенок полностью восстановился».

Спустя пару минут после разговора с директором журналисту позвонила организатор того самого математического кружка и потребовала переслать ей положительный тест на коронавирус педагога, который общался с «Фонтанкой». Отказ предоставить документ и тем самым выдать источник информации вызвал бурную реакцию. «На данный момент вы пугаете наших родителей, — заявила организатор секции. — То, что вы говорите, что не можете передать нам ПЦР-тест педагога, звучит как бред! Я знаю про всех педагогов, которые у меня уезжали из лагеря, у всех у них ПЦР-тесты отрицательные».

По данным управления Роспотребнадзора по Ленинградской области, в результате проверок ведомства к работе в июле 2021 года не были допущены три детских оздоровительных лагеря. Это печально известная «Мечта», инцидент в которой привел к уголовному делу. ДСОЛ «Ленинградец», в который уже были оформлены путевки на 600 детей, не прошел проверку, потому что в лагере выявили санитарные нарушения, в частности, в организации детского питания. Не прошел проверку и ДСОЛ «Зеленый город им. Т. Трушковской» — ему, как и «Мечте», временно запретили деятельность за нарушение санитарных норм. Родителям и законным представителям детей, которые не получили отдых и оздоровление в полном объеме, предлагается обращаться в управление Роспотребнадзора по Ленобласти для подготовки исковых заявлений в суд.

Как рассказал «Фонтанке» источник в одном из лагерей, продолжающих работу в июле, детей из социальных категорий спешно распределяют по функционирующим ДОЛам, уплотняя уже заселенные корпуса.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»

«Меня никто не любит:» Понимание одиночества и стыда за собой

«Меня никто не любит:» Понимание одиночества и стыда за собой

Когда психолог Лиза Файерстоун проводила исследование, используя шкалу, измеряющую саморазрушительные мысли человека, она обнаружила, что наиболее распространенным критическим мышлением людей по отношению к себе было то, что они не похожи на других людей. Человеческие существа — это социальный вид, и тем не менее каждый из нас на каком-то уровне чувствует, что просто не вписываемся в отношения со всеми остальными.

Недавнее исследование миллионов людей, проведенное в Великобритании, показало, что каждый десятый человек не чувствовал, что у него есть близкий друг, а каждый пятый никогда или редко чувствовал себя любимым.Итак, хотя мы можем чувствовать себя одинокими, думая, что «я никому не нравлюсь», на самом деле у нас есть это общее с огромным количеством людей в мире. Более того, то, что большинство из нас, испытывающих это чувство изоляции, также не понимает, так это его причину. То, как мы воспринимаем себя изгоем, отвергнутым, недолюбленным или отвергнутым, гораздо меньше связано с нашими внешними обстоятельствами, а все связано с внутренним критиком, которым мы все обладаем.

Этот «критический внутренний голос» существует у всех нас, постоянно напоминая нам, что мы недостаточно хороши и не заслуживаем того, чего хотим.В своей книге Да, пожалуйста комик Эми Полер описала этого внутреннего врага как «голос демона». Она написала: «Этот очень терпеливый и решительный демон однажды появляется в вашей спальне и отказывается уходить. Вам шесть, двенадцать или пятнадцать, и вы смотрите в зеркало и слышите такой ужасный голос, от которого перехватывает дыхание. Он говорит вам, что вы толстый, уродливый и не заслуживаете любви. И самое страшное то, что демон — это твой собственный голос ».

Критический внутренний голос у некоторых из нас имеет тенденцию быть громче и злее, чем у других, и он имеет тенденцию более или менее приставать к нам в разные моменты нашей жизни.Тем не менее, одно можно сказать наверняка. Пока мы слушаем этого опасного критика, искажающего нашу реальность, мы не можем по-настоящему доверять нашему собственному восприятию того, что о нас думают другие.

Скорее всего, именно этот разрушительный «голос» мы слышим каждый раз, когда говорим себе: «Я никому не нравлюсь». Кроме того, этот голос учит нас избегать ситуаций, в которых мы могли бы познакомиться с людьми. Это затыкает нас в социальных ситуациях, заставляет нервничать, поэтому мы не ведем себя так, как мы. Он сбивает нас с толку своим непрекращающимся потоком самоуничижительных наблюдений и самоограниченных советов, оставляя нас тревожными и подавленными.В свою очередь, это искажает нашу форму таким образом, что создает самоисполняющееся пророчество.

Когда мы теряем уверенность в себе или самоощущение, мы больше не будем вести себя так, как мы сами. Мы можем даже достичь результата, о котором предупреждал нас наш критический внутренний голос, чувствуя себя изолированными или испытывая трудности с общением с другими. «Молчи», — рявкает голос. «Ты только себя опозоришь! Разве ты не видишь, как ты глупо звучишь? Никто не хочет, чтобы ты был рядом. Вы ничего не добавляете. Просто будь в одиночестве! Перестань пытаться.ТЫ НИКОМУ НЕ НРАВИШЬСЯ!»

Конечно, критический внутренний голос не воспринимается как реальный голос, говорящий с нами. Это может быть очень подсознательная и цельная часть нашего мыслительного процесса, из-за которой его трудно распознать. Иногда он действует как тонкий затемненный фильтр, через который мы воспринимаем мир. Когда кто-то не смотрит нам в глаза, он говорит: «Видите? Ты ему не нравишься. Он может сказать, что с тобой что-то не так. Когда друг не отвечает нам сразу, он говорит: «Интересно, о чем она думает.Может, она на тебя злится. Тебя оставили в стороне «.

К тому времени, когда критический внутренний голос докажет, почему мы такие неудачники или никто не заботится о нас, мы потеряли связь с реальностью и слепо продвигаемся вперед, веря каждой негативной мысли о себе, которую этот голос сказал нам. нас. Мы так быстро потворствуем его утверждениям, что ошибочно принимаем их за нашу реальную точку зрения. Из-за этого может быть очень трудно заметить, что этот голос просочился внутрь, и еще труднее отделить его садистские наставления от нашего истинного восприятия.Поэтому лучший способ начать борьбу с критическим внутренним голосом — это сделать две вещи: определить, когда он действует, и понять, откуда он берется.

Критический внутренний голос начинает формироваться в самом начале нашей жизни. Оно построено на вредном негативном отношении, с которым мы сталкивались в детстве, особенно со стороны важных опекунов. Например, если родитель считал нас ленивыми, беспомощными или нарушителями спокойствия, мы склонны внедрять это отношение к себе на бессознательном уровне на протяжении всей жизни.Мы также склонны поддаваться влиянию того, как наши родители относились к себе: если они чувствовали себя неловко в социальном плане или у них была низкая самооценка, мы принимаем некоторые из их самокритичных восприятий как свои собственные. Добавьте к этому множество других социальных переживаний, которые у нас были, когда мы чувствовали себя униженными, пристыженными или отвергнутыми (учитель, который унижал нас перед классом, хулиган в школе, который унижал нас каждый день), и мы можем начать посмотрите, как сформировался наш внутренний критик.

Критический внутренний голос сильно влияет на чувство изоляции, одиночества и социальной тревожности — предмет, о котором вы можете узнать больше здесь.Как написала доктор Лиза Файерстоун в своей статье «Выход из одиночества»: «Полезно осознавать, что одиночество — это во многом состояние ума, и, к сожалению, этот разум, по сути, лжет нам». Проблема не в том, чтобы быть в одиночестве; нужно бросить вызов фильтру того, чтобы видеть себя одинокими. Люди, которые чувствуют себя одинокими, склонны иначе смотреть на мир. Есть даже определенные структурные и биохимические различия в мозге одинокого человека. Некоторые из психологических эффектов одиночества включают сосредоточение внимания на исключении, а не на включении.Другими словами, мы с большей вероятностью заметим один раз, когда кто-то нас не пригласит, чем пять раз. Другой эффект — робость. Мы можем вести себя робко с другими, что затрудняет четкий или непринужденный обмен мнениями, который приведет к положительному социальному результату.

Наконец, одиночество может привести к неправильному воспоминанию. Итак, когда мы вспоминаем наши дни, мы можем искажать то, что нам говорили люди, или то, как происходило взаимодействие, таким образом, чтобы увековечить восприятие себя как изолированного.

Как сказал исследователь одиночества доктор Джон Т. Качиоппо: «Одинокие люди с большей вероятностью будут истолковывать свой мир как угрожающий, придерживаться более негативных ожиданий и интерпретировать неоднозначное социальное поведение и реагировать на него более негативным, отталкивающим образом, тем самым подтверждая это. их представление о мире как о угрожающем и неподконтрольном им ». Еще раз, это создает самоисполняющееся пророчество. Если мы начнем воспринимать мир как угрожающий или не принимающий нас, мы с большей вероятностью будем действовать таким образом, чтобы отталкивать или отчуждать других.Итак, еще раз, чтобы бросить вызов нашему одиночеству, мы должны бросить вызов негативному фильтру, через который мы видим себя и окружающий мир. Мы должны принять наш критический внутренний голос.

Как только мы честно признаем, что исходим из этого внутреннего критика, мы можем начать отделять его от нашей реальной точки зрения. Мы можем замечать времена, когда он просачивается внутрь и вмешивается в фильтр, через который мы видим себя и мир вокруг нас.Затем мы можем распознать, как этот деструктивный мыслительный процесс влияет на наши действия. Как мой внутренний критик на самом деле меняет мое поведение?

Есть пять важных шагов к преодолению этого внутреннего критика. Эти шаги включают метод, разработанный психологом и автором книги Conquer Your Critical Inner Voice доктором Робертом Файерстоуном, известный как голосовая терапия. Если кто-то испытывает чувство депрессии, беспокойства, одиночества или социальной изоляции, может быть чрезвычайно полезно обратиться к психотерапевту.Это может помочь им разобраться, откуда берутся их чувства стыда и как им бросить вызов. Выполнение этапов голосовой терапии с обученным терапевтом может иметь значительные преимущества. Есть также упражнения, которые мы можем практиковать самостоятельно, которые могут помочь нам бросить вызов нашему критическому внутреннему голосу.

Шаг первый: узнайте, что говорит вам ваш внутренний критик

Начните замечать, когда ваш мыслительный процесс меняется, и ваш внутренний критик начинает вторгаться в ваш разум.Может быть, у вас свидание, и оно начинается со слов: «Ты ей даже не нравишься. Зачем зря тратишь время? » Вы можете быть на собрании, и когда вы наконец заговорите, у вас возникнет такая мысль: «Ты ничего не понимаешь. Все смотрят на тебя. Они хотят, чтобы вы просто заткнулись ». Важно понять, какие ситуации вызывают ваш критический внутренний голос и что этот голос говорит вам в эти моменты.

В качестве упражнения запишите свои критические внутренние голоса в виде утверждений «я», т.е.е. « Я такой скучный. Я никому не нравлюсь ««. Затем рядом с этими голосами запишите мысли в виде утверждений «вы». « Ты, , такая скучная. вас никому не нравится ». Это на самом деле помогает вам начать разделяться и видеть в голосе врага, а не себя.

Шаг 2. Подумайте, откуда взялось такое критическое отношение

Когда люди записывают или произносят свои голоса вслух, они иногда понимают, откуда произошли эти злые мысли.Многие люди даже начинают воображать, что этот голос исходит от какого-то человека из их жизни, например, от родителей, которые всегда беспокоились, что они никогда не подружатся. Определение того, где изначально формировались ваши голоса, может помочь вам проявить сострадание к себе и отличить эти старые отношения от вашей нынешней реальности.

Шаг третий: вернитесь к своему критическому внутреннему голосу

Это может показаться сложным, и этот шаг часто бывает самым трудным для людей, но очень важно, чтобы вы постояли за себя.Озвучьте или запишите ответ на свой критический внутренний голос. Вам следует стремиться к тому, чтобы взглянуть на хорошего друга с той точки зрения, которую вы хотели бы иметь. Еще раз запишите более сострадательный и реалистичный ответ на вашу голосовую атаку в виде «Я» утверждения. «Я не скучная. Я уникальный и достойный человек, заслуживающий дружбы. У меня много качеств, которые многие люди оценят и полюбят ». Не слушайте подрывающую критику, которая возникает, когда вы выполняете это упражнение. Как сказала Эми Полер: «Постоять за себя так же, как и за одного из наших друзей, — это трудная, но приятная вещь.Иногда это срабатывает. Даже демонам нужно спать.

Шаг четвертый: подумайте о том, как ваш голос влияет на ваши действия

Когда вы узнаете свои голоса, вы научитесь лучше распознавать, когда они появляются. Вы можете активно попытаться отвлечься и начать замечать, как этот голос влияет на ваше поведение. Это может сказать вам, что вы слишком стеснительны, чтобы заводить друзей, поэтому избегаете социальных ситуаций. Это может вызвать у вас чувство незащищенности в отношениях, поэтому вы обнаружите, что ищете утешения от своего партнера.Если он говорит вам, что мир отвергает вас, вы можете обнаружить, что ведете себя немного злее в повседневном общении или намного злее по отношению к себе. Постарайтесь запомнить все моменты, когда ваш критический внутренний голос управляет вашим поведением. При этом выработайте то, что доктор Даниэль Сигель называет C-O-A-L (любопытным, открытым, принимающим и любящим) отношением к себе.

Шаг пятый: измените свое поведение

Как только вы их определили, важно бросить вызов поведению, продиктованному вашим внутренним критиком, чтобы добиться в жизни того, чего вы хотите.Итак, если ваш внутренний критик говорит вам оставаться в уединении или держать язык за зубами на вечеринке, хотя поначалу это может показаться неудобным, вы должны найти способ не позволять себе такое поведение. Это только вызовет у вас чувство стыда или одиночества. Даже если поначалу вы чувствуете смущение или не совсем себя чувствуете, когда действуете против своего голоса, не забудьте практиковать сострадание к себе. Пробуждение голоса вызовет беспокойство, а изменение модели поведения может сначала сделать голос громче.Однако чем больше действий вы совершите против внутреннего критика, тем увереннее вы станете. Этот голос со временем отойдет на второй план.

Если в ходе этого процесса у вас возникнут мысли вроде: «Да, верно. Мои голоса обо мне правы », — помните, что почти каждый в какой-то момент чувствует именно так. Большинство людей на каком-то уровне чувствуют себя изгоем. Бросить вызов этому точному чувству — вот что приведет вас к тому, что вы хотите в жизни. Это позволит вам избавиться от слоев, которые мешают вам чувствовать себя.Независимо от того, что ваш внутренний критик говорит вам или использует для подкрепления своих аргументов о том, что вы отличаетесь или недостойны, вы можете найти способы получить доступ к силе, чтобы спокойно успокоить этот деструктивный коучинг и быть настойчивым в движении к своим целям. Медленно, но верно ваш внутренний критик будет ослабевать. Ваше настоящее «я» станет сильнее, ярче, более известным, понятным и доступным для окружающего вас мира.

Если вы или кто-то из ваших знакомых находится в кризисной ситуации или вам нужна срочная помощь, позвоните по номеру 1-800-273-TALK (8255).Это бесплатная горячая линия, доступная 24 часа в сутки для всех, кто находится в эмоциональном стрессе или суицидальном кризисе.

Об авторе

когда-либо задумывались: почему я никому не нужен?

Автор: Уильям Дрейк

Обновлено 5 августа 2021 г.

Медицинское заключение: Chante ’Gamby, LCSW

Быть одиноким не всегда легко, особенно в мире, где кажется, что все разбиты по парам.Одинокий человек может видеть пары везде, куда бы они ни пошли. Иногда это осознание может уколоть или даже заставить человека думать, что с ним что-то не так. Однако одиночество не является признаком недостатка или неудачи и, безусловно, не влияет на ценность человека или его достоинство любви.

Эта статья предложит способы развить любовь к себе и уверенность в себе. Хорошее отношение к себе может сделать вас более привлекательным для других, но также, что более важно, оно может напомнить вам, что вы достаточно такие, как вы есть.

Было ли у вас чувство, будто «меня никто не хочет»?

Почему я так себя чувствую?

Если вы поймаете себя на мысли: «Почему я никому не нужен?», Знайте, что вы не одиноки. Есть много причин, по которым человек может так себя чувствовать. Если вы пережили тяжелый разрыв, боретесь с безработицей, переживаете тревогу или депрессию или просто переживаете тяжелые времена, вы можете чувствовать себя побежденным и одиноким.Знайте, что вы не единственный человек, который чувствовал это, и вам не нужно чувствовать это постоянно.

В этой статье предлагаются реальные решения, которые помогут вам уверенно двигаться вперед. Вооружение себя, чтобы найти новые, прочные отношения, не связано с улучшением вашего хедшота или обновлением описания в вашем профиле знакомств, и не с овладением разговорными шутками или поиском правильных местных горячих точек. Не нужно допускать, чтобы ваше будущее счастье зависело от удачи и поверхностных деталей.

Детали, которые могут принести вам счастье как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, скрыты под поверхностью. Такая «работа», которую вы можете выполнять, чтобы подготовить себя к здоровым отношениям, сама по себе сделает вас более здоровым человеком. Сосредоточившись на уверенности в себе, заботе о себе, самооценке и любви к себе, вы также можете подготовиться к тому, чтобы найти кого-то, кто будет хорошо относиться к вам, но все начинается с хорошего отношения к себе.

Красота уверенности в себе

Говорят, что самая привлекательная черта любого человека — это уверенность в себе.Независимо от того, как кто-то выглядит, других привлекает его уверенность в себе.

Подумайте о ком-нибудь, кого вы знаете, кому всегда кажется, что к нему относятся положительно. Не беспокойтесь о том, являются ли они наиболее привлекательными, талантливыми или умными людьми, которых вы знаете. Просто подумайте о том, как они себя ведут. Когда они входят в комнату, они, скорее всего, поднимают голову и отводят плечи назад, целенаправленно двигая руками и ногами. Вероятно, они смотрят в глаза и охотно разговаривают.Вероятно, они тоже обращают внимание на окружающих. Такая социальная непринужденность и уверенность в себе — это уверенность в себе.

Самоуверенная манера поведения может произвести лучшее впечатление, чем любые физические атрибуты. Если вы думаете, что уверенность в себе — это испытание для вас, обнадеживайте, зная, что вы не обречены на вечную неуверенность в себе. Уверенность в себе — это навык, которому можно научиться и укрепить, как и все остальное.

Источник: unsplash.ком

1. Развивайте уверенность в себе, заботясь о себе

Лучший способ укрепить уверенность в себе — это позаботиться о себе. Уход за собой у всех разный, потому что в конце долгого дня все расслабляются по-разному. Выясните, какие простые удовольствия делают вас расслабленным, непринужденным или счастливым.

Например, вы можете начать с еды. Подумайте о нескольких блюдах, которые вам нравятся или которые вы бы хотели приготовить. Либо на собственной кухне, либо на вынос, вы можете изучить новые продукты, вкусы и стили.Делайте это, чтобы сделать себя счастливым, и помните, что развитие собственных интересов, талантов и хобби придаст вам больше уверенности и навыков общения при знакомстве с новыми людьми. Вы можете узнать, как приготовить потрясающую еду или десерт, или вы можете предложить свидание в ресторане, который, как вы знаете, отличный.

Некоторые люди находят уход за собой в восстановительной релаксации, например, в длительных ваннах, нежной йоге или музыке. Другие предпочитают активный отдых, например походы или бег трусцой. Если вы экстраверт, вы можете устраивать регулярные встречи с друзьями, а если вы интроверт, более спокойное времяпрепровождение с одним или двумя близкими друзьями.От тренировок до освоения новых навыков и хобби до вступления в книжный клуб — есть много способов позаботиться о себе и восстановить чувство покоя и целостности. Когда вы чувствуете себя лучше изнутри, вы можете излучать уверенность в себе.

2. Забота о себе также повышает самооценку

Помимо уверенности в себе, вы также выиграете от повышения самооценки, которая относится к тому, как вы видите себя, свои способности и свои достижения.Самоуважение может формироваться нашими опекунами, окружением в раннем возрасте, авторитетными фигурами, сверстниками и другими людьми в нашей жизни. Но, прежде всего, у нас есть возможность формировать его сами. Даже если вы этого не хотите, у вас есть власть над собственным представлением о себе, и вы можете воспользоваться этой невероятной силой в любое время.

Забота о себе позволяет вам чувствовать себя здравомыслящим и восстановленным, а не истощенным или истощенным. Когда вы почувствуете себя лучше, вы сможете лучше себя видеть. После того, как вы занялись деятельностью по уходу за собой или времяпрепровождением, позвольте себе поразмышлять о своих положительных качествах и достижениях.Разговаривайте с собой так, как если бы вы разговаривали с дорогим другом, и вы можете почувствовать повышение самооценки. Со здоровой самооценкой вы сможете лучше понять себя и то, как другие могут видеть вас в лучшем свете.

Самоуважение порождает любовь к себе

Трудно быть в крепких отношениях и любить другого человека, не полюбив сначала себя. Если вам постоянно требуется подтверждение из-за неуверенности в себе, заботы о себе и самоуважения, партнер может быть не в состоянии или не желает оказывать адекватную поддержку.Низкое мнение о себе также может сделать вас более уязвимыми для манипулятивных или нездоровых отношений. Более того, вы все равно можете чувствовать неудовлетворенность или недоверие в здоровых отношениях, если не считаете себя достойным их.

По этим причинам важно найти время, чтобы оценить свою уверенность в себе, подкрепить ее законными актами заботы о себе и позволить этой заботе о себе повысить вашу самооценку, чтобы любовь к себе могла естественным образом последовать. По мере необходимости напоминайте себе, что вы заслуживаете любви — от тех, кому вы доверяете, но и от самого себя.Фактически, это самое важное, с чего нужно начать.

Было ли у вас чувство, будто «меня никто не хочет»?

Источник: pexels.com

С чего начать

Если вы в настоящее время испытываете низкую самооценку или чувство собственного достоинства, развитие любви к себе может показаться невозможным. Возможно, вы даже почувствуете, что не заслуживаете счастья. Постарайтесь бороться с этими контрпродуктивными мыслями, относясь к себе как к другу, которого вы пытаетесь ободрить.Если бы на вашем месте был дорогой друг, что бы вы сказали, чтобы поднять ему настроение и показать, что они значат для вас? Предложите себе такую ​​же поддержку.

Вместо того, чтобы терзать себя из-за ошибки или упущенной возможности, отпустите ее и вместо этого повторите положительные действия и решения. Прежде всего, дайте себе время, пространство и много доброты. Вы действительно этого заслуживаете.

Как консультации могут помочь вам в этом

Начало пути заботы о себе и любви к себе может быть трудным и пугающим, и многие люди ищут дополнительную поддержку, чтобы помочь им на этом пути.Если вы считаете, что подотчетность и поддержка пациентов могут принести вам пользу по мере вашего продвижения вперед, возможно, вам стоит подумать о работе с терапевтом или консультантом. Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) также может быть полезным подходом к повышению вашей самооценки, и онлайн-терапевт через BetterHelp может провести вас через КПТ, не выходя из собственного дома.

Онлайн-терапия имеет несколько преимуществ перед личными услугами. Онлайн-терапия удобна, доступна и конфиденциальна; Поскольку вы можете организовать сеанс с терапевтом в соответствии со своим графиком и образом жизни, вы можете встречаться в любое время и в любом месте.Вы можете работать с терапевтом в BetterHelp посредством видеочата, телефонного звонка или обмена текстовыми сообщениями. Если вы думаете, что вам нужна дополнительная поддержка со стороны эксперта в вашем путешествии по любви к себе, вы можете начать уже сегодня. Вот отзывы пользователей BetterHelp, которые нашли поддержку и повысили самооценку.

Отзывы консультанта

«Мне очень комфортно разговаривать с Шеннон Франком. У нее очень теплый характер, и она работала со мной, чтобы помочь мне чувствовать себя более уверенно в отстаивании себя и повышении самооценки во всех сферах жизни.«

«Джоди очень помог мне и помог мне поработать над несколькими различными аспектами моей жизни. Я боролся с проблемами, связанными с близостью, из-за которых моя самооценка упала, а также с беспокойством по поводу карьерного роста. Он был великим Помогите мне почувствовать себя лучше во всем, что позволило мне продолжать совершенствоваться и становиться лучше. Я обязательно вернусь к нему в будущем, если понадобится ».

Заключение

Постарайтесь перестать спрашивать: «Почему я никому не нужен?» Вы единственный в своем роде, и кто-то действительно хочет вас.Если вы начнете с того, что научитесь любить и ценить себя как личность, вы сможете почувствовать себя более привлекательным, счастливым и уверенным в себе и будете гораздо лучше подготовлены к тому, чтобы испытать счастье в отношениях. Вы заслуживаете того, чтобы вас любили и ценили, и правильные инструменты могут вам в этом помочь. Сделайте первый шаг сегодня.

Артист HĒIR выпускает болезненно-сладкий трек «Nobody Wants Me».

Художница-экспериментатор решает проблему недостижимого восприятия ее другими людьми в своем новом болезненно-сладком треке.

Что может быть лучше для социального комментария, чем песня? Что ж, именно это и делает экспериментальный автор-исполнитель HĒIR со своим треком «Nobody Wants Me». Наполненный солнечно-поцелованной чувственностью поп-музыки, расслабленное бренчание гитар и грохот барабанов завершаются безмятежным звучанием песни. И хотя болезненно-сладкий вокал артиста намекает на то, что трек является откровенно позитивным предложением, глубокая лирика, которая затрагивает восприятие других и давление внешнего вида, придает проекту неоспоримую глубину.

«Никто не хочет меня» появился после многих лет осознания того, что всем нужно то, что они видят на фильтрованной платформе », — объясняет HĒIR. «Все хотят счастливой жизни, которую вы демонстрируете, и той идеальной версии самих себя, которую мы все изображаем. Это когда наступает реальная жизнь, когда люди не остаются. Все пришли на вечеринку и никого нет на уборку. Мы все такие сложные, нет таких понятий, как сложные или несложные, чем больше мы переживаем, тем больше у нас есть история, и не все готовы понять все это и держать вас за руку.Все хотят тебя, но они хотят иметь о тебе представление. Я сотрудничал с Fudasca на этом треке, отправил ему демо, и он тут же запрыгнул. По сути, это становится песней LIGHTWEIGHT HAPPY с немного грустной темой ».

В сопровождении беззаботных визуальных эффектов, в которых артистка играет роль метеоролога и обладательницы Оскара, артистка игриво высмеивает сложные темы, которые лежат в основе ее последнего трека. И с ее ярким новым предложением, присоединившимся к тепло принятому дебютному EP «Daddy Issues», становится ясно, что молодая звезда находится на пути к музыкальному доминированию.

Чтобы послушать «Nobody Wants Me», пройдите вниз…

Babeez — Меня никто не хочет | Релизы

Никто меня не любит и не хочет

Должно быть действительно трудно чувствовать, что никто тебя не любит и не заботится о тебе.Многие люди иногда так себя чувствуют, если они не чувствуют, что их слушают или люди относятся к ним ужасно.

Иногда родители и опекуны могут делать или говорить вещи, которые заставляют вас думать, что им все равно. Трудно понять, почему они так поступают. Они могут очень сильно вас любить, но, возможно, не очень хорошо это демонстрируют.

Если вы находитесь под опекой и чувствуете себя нелюбимым и вдали от своей биологической семьи, это может быть очень сложно. Если вы не чувствуете, что вас любят или не заботятся должным образом, вам будет тяжело заботиться о вас.

При таком ощущении может быть легко уйти внутрь себя и стать одиноким и изолированным, что означает быть далеко, отрезанным и одиноким. Но дело в том, что в настоящее время с помощью таких вещей, как текст и электронная почта, стало легче поговорить с кем-то о своих чувствах и сказать эти действительно трудные слова тому, кому все равно, как вы себя чувствуете.

Если вы перейдете по ссылкам на этом сайте, вы сможете найти другие, безопасные сайты, где вы можете просто рассказать о своих чувствах, а затем проверить ответы или даже пообщаться с людьми, консультантами или другими молодыми людьми в контролируемых чатах, где вы можете безопасно говорить о как дела у тебя.Также могут быть вещи, которые вы можете сделать для себя, что может немного помочь, например, завести новых друзей, вступить в клуб или начать новое хобби. Важно быть рядом с людьми, которые заставляют вас чувствовать себя хорошо и хотят быть рядом с вами как с другом.

Это не компенсирует чувство нелюбимости — очень мало можно, но оно дает вам понять, что вы не одиноки. И если вам действительно не хочется об этом говорить, просто попытайтесь запомнить эти слова и эту страницу, и тогда, когда для вас наступит время, она будет здесь, чтобы вы тоже вернулись.

Помните, вы заслуживаете любви со стороны людей, которые делают вас счастливыми и относятся к вам с уважением. Не отдавайте свою любовь бесплатно — друзья и отношения должны быть для вас хорошими, и о вас нужно заботиться и любить.

Никто не хочет меня Картина Элис Хелен Зигман

Я дышу несколько лет … За это время я сделал несколько вещей. Я научился видеть, ходить, есть, говорить, слушать, смешивать их и, в конце концов, думать.Мне сказали, что у меня нет другого выхода. Но самое важное, чему я научился, — это рисовать… и это было началом того, что я по всем причинам считал себя самым важным — жить. Я живу своими проектами. Я предлагаю частичку себя в каждом, независимо от того, является ли это проект фильма, анимация или дизайн фасада для индивидуальности здания, распределенного на площадях в сотни квадратных метров (500 м2 расположены в Отопени, Бухарест), визуальный идентичность, настенная живопись, графика, иллюстрации или оптические иллюзии и 3D-анаморфозы, или городская инсталляция визуальной коммуникации в общественных местах и ​​т. д., каждая работа, которую я сделал и сделаю, — это дать людям, поделиться эмоциями, передать состояние ума, предоставить несколько утилит для визуального общения, дать неожиданные видения, предоставить новые способы общения и получения информации, давать и нести их в историях, чтобы попытаться заставить их видеть звуки и слышать цвета. Любая сфера, направление, выражение искусства — это сенсорный вход для людей. И работа с чувствами, а также с человеческими чувствами и эмоциями, я думаю, одна из самых благородных и удивительных вещей, ради которых человек мог жить.Что еще меня мотивирует? Я вырос в семье художников, в которой дом стал как единое целое с мастерской, было и остается уроком в моей жизни, и я очень горжусь этим. Поверьте, попасть в мою комнату или куда-нибудь в доме было довольно сложно, потому что мне приходилось пробираться сквозь картины, имея холст даже в туалете. И это увеличило мои амбиции, уверенность, мои убеждения. Свобода, которой я воспользовался, дала мне шанс создать свой собственный мир, поверить в него и постоянно его развивать.Поэтому я могу сказать, что пока люди, карандаши и звуки будут существовать, я никогда не перестану творить, потому что это мой единственный мир, в котором я могу жить. Чем я делаю большую часть времени? Я креативный / арт-директор, мультимедийный дизайнер, художник-концептуалист, консультант по стратегическому маркетингу (а иногда и музыкант). Я работаю независимо, сотрудничаю и предлагаю инновационные решения визуальной коммуникации, предлагая консультации и внедрение в различных областях, которые включают различные визуальные проекты и приложения.

Час Гама поразил Трампа на митинге в Пенсильвании

Похоже, что печально известный час гама поразил Трампа во время его кампании. Митинг президентской кампании в Эри, штат Пенсильвания, вчера вечером, когда кажущийся небезопасным президент-республиканец сетовал на то, что «я никому не нужен».

Обращаясь к большой толпе в Пенсильвании, Трамп прокомментировал, как фармацевтические компании «тратили целое состояние на фальшивую рекламу» и, возможно, были недовольны им.

«Они не хотят меня, они не хотят меня, Китай не хочет меня, Иран не хочет меня, я никому не нужен, НИКТО», — воскликнул он. Задержавшись на мгновение, он вспомнил себя и сказал: «Эри … Эри хочет меня, Эри хочет меня!

» Демократы ненавидят гидроразрыв, — сказал американский президент. — Они ненавидят уголь … хороший, красивый, чистый уголь «, — добавил он. Трамп также рассказал об интервью с журналисткой Лесли Сталь, ведущей канала CBS 60 минут .

«Вы должны посмотреть, что мы делаем, чтобы 60 минут .Вы получите от этого такой удовольствие. Вы получите удовольствие от этого. Лесли Шталь не обрадуется », — сказал он, когда его речь медленно перешла в серию видеопрезентаций с мрачной музыкой.

На протяжении всего выступления президент США все время повторял, что он не хотел приезжать в Эри. собирался прервать свою речь, потому что ему было холодно, и как он не хотел находиться в городе.

«Я не ехал в Эри … Я должен быть честен. Я никак не мог приехать », — сказал Трамп.Затем он перешел к тому, что, по его словам, было его достижениями, включая «величайшую экономику в истории, лучшие рабочие места, величайшее все».

«Потом нас поразила чума, и мне пришлось вернуться к работе!»

Трампа сопровождал представитель Пенсильвании Майк Келли, который вернул разговор к предстоящим выборам в США в 2020 году.

«Я хочу, чтобы все взяли на себя обязательство выйти и проголосовать 3 ноября и категорически отказались проиграть», — сказала Келли. «Это президент, пришло время, мы снова сделаем Америку великой… снова из-за Дональда Дж. Трампа.

«Нет гриппа, который сдержит этого человека! Из-за него кролик Энерджайзер выглядит … мертвым. Этот парень никогда не останавливается, он никогда не спит, он полностью предан каждому из вас, и мы должны быть полностью преданы ему.

«Мне нравится этот президент, мне нравится его повестка дня, и мне нравится тот факт, что 3 ноября мы собираемся вернуть его в Белый дом», — добавил конгрессмен под бурные аплодисменты толпы, многие из которых были спортивные головные уборы MAGA.

Ближе к концу митинга Трамп закончил танцевать на сцене — практика, которой он, кажется, любит заниматься во время предвыборной кампании.