Номер психиатрическая больница: Психиатрическая больница № 5 — ДЗМ

Опасны ли психиатрические отделения?

Я не могу сказать, что не было случаев, когда пациенты выходили из-под контроля, и персоналу приходилось вмешиваться, но если вы будете следовать правилам и избегать конфронтации с другими, у вас не должно быть проблем. Постарайтесь держаться на расстоянии физически и эмоционально от людей, которые, по вашему мнению, могут быть склонны к насилию. Также помните, что многим людям в психиатрической больнице вы можете нравиться, и вы даже можете найти друга или двух во время пребывания там.В психиатрической больнице я подружился на всю жизнь.

Какое тестирование проводится?

Они берут кровь при поступлении. Они также регулярно проверяют ваши жизненно важные органы, обычно утром и вечером, но не реже одного раза в день.

Как выглядит объект?

В психиатрических отделениях, в которых я находился, были основы. Я бы назвал их довольно простыми внутри. К сожалению, они не считают дизайн интерьера приоритетом.

На первом не было картинок на стенах, а на втором было около трех абстрактных картин и две иллюстрации, которые напомнили мне постер к фильму Молчание ягнят (жутко, я знаю).В другой палате для взрослых, в которой я остановился, были сводчатые потолки с большими фотографиями красивых мест по всему миру. Обычно здесь минимум украшений и «домашние» предметы. Нетрудно понять, что оставлять в комнатах домашнюю мебель было бы рискованно, поэтому само собой разумеется, что она была довольно голой.

Удобны ли койки в палатах психиатрической больницы?

Честно говоря, все кровати, на которых я спал, были довольно жесткими. У них были фанерные каркасы, без изголовий и пару дюймов матраса.Но, к счастью, простыни и постельное белье чистили регулярно.

Как долго длится обычное пребывание?

Я знаю, что на следующий день некоторых людей не было. А некоторые остаются дольше. Я был там 3 недели. Некоторые люди остаются на несколько месяцев. Врачи и персонал регулярно проверяют поведение пациентов. Их вклад частично определяет продолжительность лечения в учреждении. Перед выпиской персонал хочет убедиться, что вы в безопасности и не причините вреда себе или окружающим.

Что ты носишь?

Когда я был в палате для несовершеннолетних, мы ходили в халатах. В палате для взрослых мы носили повседневную удобную повседневную одежду. Они конфискуют любые ремни, шнурки для толстовок, шнурки и тому подобное, чтобы забрать все, что может представлять угрозу безопасности.

Есть ли физическая активность?

Это может варьироваться от места к месту, но всегда было время для отдыха, чтобы пообщаться с другими в тренажерном зале или на улице в закрытом дворе. Воспользуйтесь преимуществами физических нагрузок, ваш мозг нуждается в этом не меньше, чем ваше тело. И вы можете в конечном итоге передать это, когда хотите побыть одному, чтобы подумать или расслабиться.

Как избежать сенсорной перегрузки?

Может быть лучше, если время от времени, когда пациенты собираются в группу, вы можете пойти в свою комнату, чтобы отдохнуть, вдали от шума и суеты. Были дни, когда мне было трудно справляться с повседневными делами из-за моего психического заболевания, и еще больше было трудно справиться с ревущим фильмом по телевизору или толпой людей, громко разговаривающих в ожидании своих лекарств в комнате отдыха. . Позвольте себе отдохнуть от вызывающих тревогу занятий, узнать и определить свои триггеры и научиться справляться с трудностями.

Последнее замечание: убедитесь, что максимально использует его . Ваше пребывание в психиатрической больнице может быть самой темной ночью души или долгожданной отсрочкой от образа жизни, который вы ведете, который поможет вам сориентироваться, пока вас нет. В любом случае знайте, что в конце туннеля есть свет. Может показаться, что моменты длятся вечно, но просто помните: «T и его тоже пройдут ». Итак, пока вы ждете выписки, сотрудничайте и работайте над собой.

Изоляция в психиатрическом отделении больницы может показаться противоречащим тому, что вам нужно, когда вы не в стабильном настроении.В этих стенах вас не окружают друзья или семья, хотя они должны быть более чем рады прийти к вам в гости. Я бы посоветовал вам обратиться за профессиональной помощью при определении того, следует ли вам помещать в психиатрическое отделение. Я знаю, что получил помощь, которую не смог бы получить в другом месте, если бы не был предан. В конце концов, моему психическому здоровью это очень помогло.

Чтобы лучше понять, что такое госпитализация и какие вопросы задавать, я рекомендую прочитать информацию о психиатрической госпитализации на веб-сайте Mental Health America.Посетите веб-сайт Альянса поддержки депрессии и биполярного расстройства (DBSA) для получения дополнительной информации о выздоровлении и поддержке после выписки из больницы.

Последнее обновление: 15.07.2021

Психиатрические больницы | Ваше здоровье в памяти

Частные психиатрические больницы принимают очень широкий круг людей.

Они варьируются от подростков и взрослых до пожилых людей с целым рядом проблем психического здоровья.

Общие проблемы, такие как депрессия и беспокойство, проблемы с наркотиками и алкоголем.

Еще менее распространенные вещи, такие как шизофрения.

Одна из причин, по которой люди попадают в больницу, — это суицидальные идеи, в которых существует реальный риск и опасность.

И ясно, что в больнице мы можем наблюдать за людьми и поддерживать их в те трудные времена.

Лечение человека адаптируется к тому, что ему нужно, и обычно предполагает тесное обсуждение между ним и его психиатром.

Практически все пациенты будут вовлечены в терапию, как групповую, так и индивидуальную.

Будут и другие групповые занятия, включающие такие вещи, как арт-терапия, йога или упражнения — все из которых, как мы знаем, могут быть полезны для лечения проблем с психическим здоровьем.

Есть также некоторые виды лечения, такие как ЭСТ, которые мы применяем при некоторых из самых серьезных заболеваний. У них также есть много возможностей поговорить один на один со своей медсестрой.

В больнице вас встретят на рецепции.

Они помогут тебе добраться до палаты и сориентироваться.

Обычно медсестра поприветствует вас, расскажет о правилах приема и проведет вас по месту, чтобы вы знали, куда идти по разным делам.

Ваш психиатр несет ответственность за ваше лечение. Это означает, что ваш психиатр будет встречаться с вами большую часть дней, чтобы обсудить, как идут дела, и над чем вам нужно работать дальше.

Ваш психиатр также будет регулярно встречаться с остальной командой.Это означает, что медсестры, психологи, терапевты или кто-либо еще в больнице готовы помочь вам.

Средняя продолжительность пребывания в психиатрической больнице сейчас составляет около двух-трех недель. Многие люди беспокоятся о том, что будет с другими людьми в больнице.

Для многих людей проблема психического здоровья может быть довольно изолированной. Помните, что эти люди с большей вероятностью поймут, что это такое, чем большинство людей, с которыми вы встречаетесь каждый день.

Люди поправляются в больнице.

Обычно после этого им требуется постоянная поддержка, и ваш психиатр, скорее всего, продолжит работать в этой группе по уходу.

«Психиатрические палаты» — это не то, что вы думаете.

Раздался негромкий гул.

Я писал заметки на своем компьютере, когда услышал это. Сначала я подумал, что это онлайн-реклама из моего браузера или, может быть, чей-то мобильный телефон в комнате. Но я не мог сказать, откуда это.

Я перестал печатать и стал слушать.Студент-медик в комнате тоже остановился. Звук становился громче. Это был голос из коридора. Задушевная мелодия, наполненная эмоциями.

Это был пациент психиатрического отделения, поющий.

«Психиатрическая палата» остается одним из самых стигматизированных мест в современной медицине. Несмотря на более приемлемое отношение общества к охране психического здоровья, стационарные психиатрические отделения продолжают вызывать пугающие образы пациентов, привязанных к кроватям, электросудорожной терапии и комнатам с мягкими стенами.

Эти разрушительные стереотипы повсюду. В фильмах этажи психиатров используются как сцены для ужасов. Гиды рекламируют туры в приюты с привидениями. Компании по-прежнему проектируют аттракционы на Хеллоуин вокруг психиатрической помощи.

В Сан-Франциско, где я живу по работе в качестве ординатора психиатрии, нет ничего необычного в том, что туристы ходят в одежде «Психиатрической больницы Алькатраса».

Психиатрические отделения продолжают оставаться укромными уголками больниц, уединенными этажами, которых многие надеются избежать. Пациенты открыто болтают с друзьями и семьей о поездках в отделения неотложной помощи, клиники первичной медико-санитарной помощи и даже в операционные, но это не относится к пребыванию в стационарных психиатрических отделениях. Это места, о которых никто не любит говорить.

В последние годы количество стационарных психиатрических отделений резко сократилось. Согласно данным, собранным Организацией экономического сотрудничества и развития, количество койко-мест в психиатрических больницах в Соединенных Штатах упало с примерно 153 517 в 1991 году до 67 707 в 2014 году. В результате бедствующие пациенты часто томятся в отделениях неотложной помощи, оказываются в тюрьмах или бродят по улицам, не имея возможности получить необходимую помощь.

У этой нисходящей тенденции есть несколько объяснений. Национальная политика, известная как деинституционализация, в последние несколько десятилетий была направлена ​​на то, чтобы переместить лечение психически больных людей из больниц в сторону местных сообществ. Психиатрическая помощь исторически получала плохое государственное финансирование и низкие страховые выплаты, что может препятствовать строительству новых единиц.Когда бюджеты ограничены, услуги по охране психического здоровья часто становятся целью сокращения расходов. А нехватка поставщиков психиатрических услуг вынудила некоторые больницы закрыть психиатрические отделения.

Непонимание того, кто проходит лечение в психиатрических отделениях, что там происходит и как стационарное лечение помогает людям, усугубляет проблему. Как поставщик психиатрических услуг, я часто пытаюсь примирить общественное мнение о психиатрических отделениях с реалиями моей повседневной работы. Интересно, что бы почувствовали другие, если бы они увидели то, что я видел за этими дверями.

Это места, где пациенты снова начинают жить вместе, собирая осколки, раздираемые такими болезнями, как депрессия, биполярное расстройство и шизофрения. Медицинские работники, от врачей и медсестер до социальных работников и психологов, работают над исцелением больных, чтобы вывести пациентов из бездны. Семьи часто мирятся с близкими. Пациенты могут найти надежду друг на друга, открываясь в группах, разделяя пищу, открывая для себя комфорт совместного опыта.

(Фрик Либуэ, Анна Шулейт Хабер)

Несмотря на общественное мнение, что мы запираем людей, многие, если не большинство, пациенты попадают в больницу добровольно, а пребывание в стационаре обычно длится от нескольких дней до нескольких недель.О том, стоит ли принимать лекарства, идут долгие разговоры. Некоторые встречи наполнены слезами, некоторые — смехом. Пациенты проходят медицинский осмотр и проверку жизненно важных функций, лабораторные работы и ЭКГ, как и везде в больнице.

Я видела, как пациенты танцуют с медсестрами и впервые за несколько недель улыбаются. Больные, играющие на музыкальных инструментах, поднимают настроение окружающим. Поэзия заполняет эти стены. Некоторые пациенты создают произведения искусства, которые хранятся в музеях.

Не буду приукрашивать, каково это работать в психиатрических отделениях.Бывают моменты напряжения и конфликта. Бывают моменты, когда пациенты бредят в тисках психоза, кричат ​​в запертые двери, бросают стулья, причиняют себе вред или угрожают сотрудникам. Действительно, бывают моменты, когда я боюсь.

Но по моему опыту, эти вспышки смятения гораздо реже, чем моменты вдохновения.

Я бы хотел, чтобы люди видели, какую пользу можно сделать для пациентов психиатрических отделений. Увидим ли мы когда-нибудь психиатрические отделения не как места теней и ужаса, а как места красоты и силы?

Эти моменты исцеления происходят каждый день прямо перед нами.Но они просто не привлекают особого внимания. Пациенты, выздоравливающие в психиатрических отделениях, не привлекают внимание заголовков, как скандалы или фильмы ужасов.

Преодолеть стигму психиатрических отделений будет нелегко. Но я думаю, что это возможно.

Знакомство населения с психиатрической помощью — это первый шаг. Стереотипы против психиатрических отделений сохраняются, когда эти места остаются неизвестными и вне поля зрения. Рассказывая о реалиях лечения психических заболеваний, медработники и пациенты могут обратиться к широко распространенному мнению о «психушке» как о месте пыток и тюремного заключения.Такая прозрачность может пролить свет на потенциал психиатрической помощи для исцеления, а не для ужаса.

Это означает, что мы также должны говорить о неоднозначном прошлом психиатрии. Мы должны признать иногда жестокую историю психиатрической помощи — кандалы, клетки, лоботомии десятилетий назад, а также злоупотребления, которые продолжаются сегодня, — чтобы стимулировать дальнейшее улучшение лечения. Учась на ошибках психиатрии, будущие поколения специалистов в области психиатрической помощи смогут оказать сочувственную заботу, которой заслуживают наши пациенты.

Я вспоминаю Массачусетский центр психического здоровья. Когда-то называвшаяся Бостонской психопатической больницей, Mass Mental, как она стала называться, в начале 2000-х годов столкнулась с перекрестком. Его главное здание было устаревшим, его планировали закрыть и снести. Как написал один обозреватель: «Изношенная черно-белая клетчатая плитка и ржавые радиаторы сделали это здание пережитком психиатрической помощи середины 20 века».

В ноябре 2003 года, после закрытия здания, художница Анна Шулейт создала арт-инсталляцию, посвященную бывшим обитателям стареющего психиатрического учреждения.Она поместила тысячи цветущих цветов по всему объекту. Розовый вереск украшал зал ожидания для пациентов, а синие африканские фиалки покрывали пол длинного коридора. Оранжевые бегонии заполняли входы в кабинеты врачей. Белые тюльпаны переполнились в отделении детской психиатрии.

После нескольких дней публичного просмотра инсталляцию разобрали, а цветы передали в дар близлежащим больницам, приютам и другим местам. Позже здание снесли, но Mass Mental никуда не делась.Учреждение переехало в более новые помещения, где пациенты получают помощь сегодня.

Здесь я впервые научился лечить психиатрических пациентов, будучи студентом-медиком. Здесь я полюбила психиатрию, заботу о людях с психическими заболеваниями.

Когда дело доходит до психического заболевания, мы все делаем выбор. Мы можем продолжать стигматизировать людей, получающих лечение от психических заболеваний. Мы можем бояться психиатрических отделений, одеваться как пациенты на Хэллоуин и кричать на приюты в фильмах ужасов.Мы можем пожать плечами в связи с упадком служб охраны психического здоровья и позволить финансированию уйти на второй план, игнорируя тяжелое положение миллионов американцев.

Или мы можем решить узнать больше. Мы можем спросить себя, каково это — чувствовать отчаяние, мучения и одиночество. Мы можем работать вместе, чтобы лучше заботиться об этих пациентах, чтобы дни были наполнены поэзией и цветами, а не цепями и пренебрежением. Мы можем задаться вопросом, что скрывается за этими уединенными дверями больницы.

Музыка присутствует, если мы слушаем.

Моррис работает врачом-психиатром в Медицинской школе Стэнфордского университета.

Подробнее

Существуют веб-сайты, пропагандирующие самоубийства. Это не нормально.

Почему врачи с осторожностью относятся к поиску психиатрической помощи для себя

Могут ли упражнения вылечить депрессию и тревогу?

NC DHHS: Бротонская больница

*** Комитет по правам человека ***

В связи с текущим чрезвычайным положением заседания Комитета по правам человека будут проводиться в режиме телеконференции до дальнейшего уведомления.

Эти встречи проводятся в 13:00. в третью среду каждого месяца.

Телефон для использования: 828-608-6030.

Код доступа: 990972127.

Текущие объявления о вакансиях

Об объекте

Бротон — одна из трех региональных психиатрических больниц с установленной законом ответственностью за работу в составе Отдела государственных медицинских учреждений в рамках Министерства здравоохранения и социальных служб Северной Каролины для оказания помощи и поддержки жителям Северной Каролины и их семьям, страдающим психическими заболеваниями. .Больница обслуживает тридцать — западных семи округов Северной Каролины, что составляет примерно 35% от общей численности населения, как часть государственной системы ухода и лечения лиц с психическими заболеваниями. Больница Бротон, как часть государственной системы охраны психического здоровья, оказывает услуги, предоставляемые местными управляющими организациями в западной части Северной Каролины. Эта местная служба обозначена как единый входной портал для направлений в больницу Бротон. Перед госпитализацией рекомендуется поддерживать связь между этой больницей и направившим вас агентом.Это включает в себя устный контакт с приемными службами и отправляемую пациенту документацию, касающуюся истории болезни, причины госпитализации, состояния здоровья и предполагаемых потребностей. Больница
Бротон вошла в список самых красивых больниц США 2017 года по версии Soliant. Узнать больше

Заявления о миссии и видении
История
Округа, которые мы обслуживаем

Комитет по правам человека: Заседание открытых дверей проводится в 3-ю среду каждого месяца в 13:00 в конференц-зале Avery.

Broughton предлагает следующие услуги в области психического здоровья: госпитализация для взрослых, гериатрические, расширенное лечение для взрослых, подростковые и медицинские / психологические. Кроме того, Broughton Hospital предлагает специализированные услуги для глухих потребителей с психическими заболеваниями из любого округа Северной Каролины. Доступен широкий спектр физических, диагностических и терапевтических подходов, включая индивидуальную, групповую, поведенческую, средовую терапию, профессиональную, рекреационную и творческую терапию.

В рамках каждой службы одна или несколько междисциплинарных терапевтических групп координируют услуги по оценке и биопсихосоциальной помощи. Психосоциальные вмешательства (PSI) предоставляются пациентам, чтобы помочь им развить навыки, которые потребуются им для жизни в сообществе после выписки. С этой целью в больнице Бротон есть лечебные центры, в которых пациенты покидают отделения, чтобы расширить возможности для развития навыков.

Помимо оказания непосредственной медицинской помощи, больница является региональным образовательным учреждением.Профессиональное обучение предоставляется в рамках различных служб (и при соответствующем профессиональном надзоре со стороны отделов) интернам-клиническим психологам, интернам по социальной работе, ординаторам психиатров, а также студентам-фармацевтам, стоматологам, медицинским специалистам и медсестрам. Фонды библиотеки Макки дополняются возможностью межбиблиотечного абонемента. Компьютерный поиск медицинской и психологической литературы доступен через библиотеку.

Право на участие и критерии приема

Любое физическое лицо, независимо от финансовых ресурсов или страхового статуса, которое соответствует следующим критериям:

• опасен для себя или других, и;
• был оценен и определен как отвечающий диагностическим критериям психического заболевания (включая лиц с медицинскими и / или физическими осложнениями, которые находятся в пределах параметров, с которыми может справиться государственная больница), и
• не может быть безопасно обеспечен лечением на более низком уровне помощи

Закон Северной Каролины предусматривает два типа процедур приема: добровольный и недобровольный.

Подробные процедуры приема

Лечебная бригада

Физические лица могут связаться с руководством больницы Broughton (828-433-2324) по любым вопросам, связанным с уходом за пациентом и безопасностью в больнице. Бротонская больница — региональное психиатрическое учреждение, находящееся в ведении Отдела психического здоровья, нарушений развития и наркозависимости штата Северная Каролина. В рамках каждой службы одна или несколько междисциплинарных терапевтических групп координируют услуги по оценке и биопсихосоциальной помощи.Доступен широкий спектр физических, диагностических и терапевтических подходов, включая индивидуальную, групповую, поведенческую и средовую терапию. Также доступны производственные, оздоровительные и творческие методы лечения.

Больница состоит из следующих служб:

• Услуги для взрослых
  • Приемная
  • Долгосрочный уход
• Специальные услуги
  • Подростки
  • Гериатрический
  • Медицинский
  • Глухой

Психосоциальные вмешательства (PSI) предоставляются пациентам, чтобы помочь им развить навыки, которые потребуются им для жизни в сообществе после выписки.С этой целью в больнице Бротона работают лечебные центры, в которых пациенты уходят, что увеличивает возможности для развития навыков.

Информация о посещениях

Всех посетителей, продавцов и других сотрудников, не являющихся больничными, просят сначала пройти регистрацию в телекоммуникационной / информационной зоне больницы Бротон, расположенной в вестибюле первого этажа здания Эйвери (это большое здание с полосатым куполом наверху). В это время можно получить указания к конкретным районам больницы.
Карта кампуса
Путеводитель

Образование

Помимо оказания непосредственной медицинской помощи, больница выполняет функции регионального образовательного учреждения. Профессиональное обучение предоставляется в рамках различных служб (и при соответствующем профессиональном надзоре со стороны отделов) интернам-клиническим психологам, ординаторам в психиатрии, а также студентам-фармацевтам, стоматологам, медицинским специалистам и студентам медсестер. Фонды библиотеки Макки дополняются возможностью межбиблиотечного абонемента.Компьютерный поиск медицинской и психологической литературы доступен через библиотеку.
Докторская интернатура по клинической психологии
Программа интернатуры по реабилитационной терапии

Формы и документы

Региональная справочная форма
Вынужденное обязательство — информационный бюллетень для потребителей
Дополнение к экзамену и рекомендация по форме недобровольного обязательства
Рассмотрение и рекомендация для определения необходимости в принудительном обязательстве
Уведомление о правилах соблюдения конфиденциальности и документация о добросовестных усилиях по получению подтверждения
Плата, удобная для пользователя Лист
Машиносчитываемый обвинительный лист

Контакт

Бротон Больница
1000 South Sterling St.
Morganton, NC 28655
Основной номер телефона: 828-608-4000
Свяжитесь с нами по электронной почте: [email protected]
Как добраться до больницы Broughton

Контактная информация отдела:

Директор / генеральный директор больницы: 828-608-4071
Клинические службы: 828-608-4329
Медсестра: 828-608-4180
Программа социальной работы: 828-608-4350
Капеллан: 828-608-4199
Финансовое обслуживание пациентов Служба поддержки: 828-608-4287
Адвокатская служба: 828-608-4300
Служба волонтеров: 828-433-2331

История психиатрических больниц • Сестринское дело, история и здравоохранение • Сестринское дело Пенсильвании

Больница для душевнобольных в Филадельфии, Филадельфия, Пенсильвания c. 1900 год История психиатрических больниц когда-то была тесно связана с историей всех американских больниц. Те, кто поддерживал создание первых государственных и частных больниц в начале восемнадцатого века, признали, что одной из важных задач будет уход и лечение людей с тяжелыми симптомами психических заболеваний. Подобно большинству физически больных мужчин и женщин, такие люди оставались со своими семьями и лечились дома. Их общины проявили значительную терпимость к тому, что они считали странными мыслями и поведением.Но некоторые такие люди казались слишком агрессивными или деструктивными, чтобы оставаться дома или в своих общинах. В городах Восточного побережья и государственные богадельни, и частные больницы выделили отдельные палаты для душевнобольных. Фактически, частные больницы зависели от денег, выплачиваемых более богатыми семьями для ухода за своими психически больными мужьями, женами, сыновьями и дочерьми, чтобы поддержать их главную благотворительную миссию по уходу за физически больными бедными.

Но первые десятилетия XIX века принесли в Соединенные Штаты новые европейские идеи об уходе и лечении душевнобольных.Эти идеи, которые вскоре будут называться «моральным лечением», обещали лекарство от психических заболеваний тем, кто обратился за лечением в учреждение совершенно нового типа — «приют». Моральное обращение с душевнобольными было построено на предположении, что те, кто страдает психическими заболеваниями, могут найти свой путь к выздоровлению и, в конечном итоге, излечиться, если с ними обращаться доброжелательно и способами, которые обращаются к тем частям их разума, которые остаются рациональными. Он отказался от использования суровых ограничений и длительных периодов изоляции, которые использовались для управления наиболее деструктивным поведением психически больных людей.Вместо этого она зависела от специально построенных больниц, которые обеспечивали тихую, уединенную и мирную сельскую обстановку; возможности для полноценной работы и отдыха; система привилегий и вознаграждений за рациональное поведение; и более мягкие виды ограничений, используемых на более короткие периоды.

Многие из наиболее престижных частных больниц пытались применить некоторые части морального лечения в палатах, в которых содержались психически больные. Но приют для друзей, основанный квакерской общиной Филадельфии в 1814 году, был первым учреждением, специально созданным для реализации полной программы нравственного обращения.Приют для друзей оставался уникальным в том смысле, что им управляли миряне, а не медики и мужчины. В отличие от этого, частные учреждения, которые быстро последовали за этим, выбрали врачей в качестве администраторов. Но все они выбрали тихие и уединенные места для этих новых больниц, куда переводили своих безумных пациентов. Массачусетская больница общего профиля построила больницу Маклин за пределами Бостона в 1811 году; Больница Нью-Йорка построила Психиатрическую больницу Блумингдейл в Морнингсайд-Хайтс в верхнем Манхэттене в 1816 году; и больница Пенсильвании основала Институт больницы Пенсильвании через реку от города в 1841 году. Томас Киркбрайд, влиятельный медицинский суперинтендант Института больницы Пенсильвании, разработал то, что быстро стало известно как «План Киркбрайда» о том, как следует строить и организовывать больницы, посвященные моральному лечению. Этот план, прототип многих будущих частных и государственных психиатрических лечебниц, предусматривал не более 250 пациентов, проживающих в здании с центральным ядром и длинными, беспорядочно расположенными крыльями, устроенными так, чтобы обеспечивать солнечный свет и свежий воздух, а также уединение и комфорт.

Группа профессиональной терапии, Больница психических заболеваний Филадельфии, Тридцать четвертая и Пайн-стрит С созданными идеями и структурами реформаторы по всей территории Соединенных Штатов настаивали на том, чтобы лечение, доступное тем, кто мог позволить себе частный уход, теперь предоставлялось более бедным душевнобольным людям и женщины.Доротея Дикс, школьная учительница Новой Англии, стала самым заметным голосом и самым заметным участником этой кампании. Дикс путешествовал по стране в 1850-х и 1860-х годах, свидетельствуя от штата к штату о тяжелом положении их душевнобольных граждан и о средствах лечения, которые обещал недавно созданный государственный приют, построенный по плану Киркбрайда и практикующий моральное обращение. К 1870-м годам практически во всех штатах было одно или несколько таких приютов, финансируемых за счет государственных налогов.

Однако к 1890-м годам все эти учреждения оказались в осаде.Экономические соображения сыграли существенную роль в этом нападении. Местные органы власти могли избежать затрат на уход за престарелыми жителями в богадельнях или государственных больницах, переопределив то, что тогда называлось «дряхлость», как психиатрическую проблему и отправив этих мужчин и женщин в финансируемые государством приюты. Неудивительно, что число пациентов в приютах росло в геометрической прогрессии, значительно превышая как имеющиеся возможности, так и готовность штатов предоставить финансовые ресурсы, необходимые для оказания приемлемой помощи. Но терапевтические соображения также сыграли свою роль. Обещание морального лечения противоречило реальности, что многие пациенты, особенно если они страдали какой-либо формой слабоумия, либо не могли, либо не реагировали на лечение в приютах.

Больница для душевнобольных в Филадельфии, Филадельфия, Пенсильвания c. 1900 — Суперинтенданты приютов серьезно отнеслись к такой критике. Их наиболее значительным усилием по повышению качества ухода за пациентами было создание школ подготовки медсестер в их учреждениях.Школы подготовки медсестер, впервые созданные при американских больницах общего профиля в 1860-х и 1870-х годах, уже оказались критически важными для успеха этих конкретных больниц, и суперинтенданты убежища надеялись, что они сделают то же самое для своих учреждений. Эти администраторы пошли на необычный шаг. Вместо того, чтобы следовать общепринятой европейской модели, согласно которой те, кто обучался в качестве медсестер в психиатрических учреждениях, сдавали отдельный квалификационный экзамен и носили другой титул, они настаивали на том, чтобы все медсестры, прошедшие обучение в своих психиатрических учреждениях, сдавали тот же экзамен, что и те, кто обучался в психиатрических учреждениях. больницы общего профиля и имеют то же звание «дипломированной медсестры».Лидеры зарождающейся Американской ассоциации медсестер упорно боролись, чтобы предотвратить это, утверждая, что тем, кто обучался в приютах, не хватало необходимого медицинского, хирургического и акушерского опыта, типичного для медсестер, получивших образование в больницах общего профиля. Но они не смогли победить политически. Пройдут десятилетия, прежде чем руководители американских медсестер получат необходимый социальный и политический вес, чтобы гарантировать, что все выпускники учебных заведений — независимо от места их обучения — имеют сопоставимый клинический и аудиторный опыт.

Государственная больница Байберри, Филадельфия, Пенсильвания c. 1920 В настоящее время трудно оценить влияние школ подготовки медицинских сестер на реальный уход за пациентами в психиатрических учреждениях. В некоторых крупных государственных учреждениях студенты работали только в определенных палатах. Похоже, что они оказали более существенное влияние на уход за пациентами в гораздо меньших частных психиатрических больницах, где у них было больше контактов с большим количеством пациентов. Тем не менее, может быть, их самым продолжительным вкладом было открытие практики профессионального ухода за мужчинами.В учебных заведениях в приютах, в отличие от больниц общего профиля, мужчин активно принимали. Учащиеся мужского пола находили места либо в школах, которые также принимали женщин, либо в отдельных школах, созданных специально для них.

Однако школы подготовки медсестер не смогли остановить нападения на психиатрические лечебницы. Экономический кризис 1930-х годов резко сократил государственные ассигнования, а Вторая мировая война вызвала острую нехватку кадров. Сами психиатры начали искать другие возможности для практики, более тесно отождествляя себя с общей, более редукционистской медициной.Некоторые учредили отдельные программы — часто называемые «психопатическими больницами» — при больницах общего профиля для лечения пациентов, страдающих острыми психическими заболеваниями. Другие обратились к новому Движению за психическую гигиену начала двадцатого века и создали амбулаторные клиники и новые формы частной практики, ориентированные на активное предотвращение расстройств, которые могут привести к психиатрической госпитализации. А третьи экспериментировали с новыми формами терапии, которые рассматривали патологию головного мозга как причину психических заболеваний точно так же, как врачи полагали патологию в других органах как причину физических симптомов: они пробовали терапию инсулином и электрошоком, психохирургию и т. Д. разные виды лекарств.

К 1950-м годам прозвучал похоронный звон для психиатрических лечебниц. Новая система домов престарелых удовлетворит потребности уязвимых пожилых людей. Новое лекарство, хлорпромазин, вселило надежду на излечение самых стойких и тяжелых психиатрических симптомов. А новая система психиатрической помощи, общинная система психического здоровья, вернет людей, страдающих психическими заболеваниями, в их семьи и их сообщества.

Сегодня существует лишь небольшое количество исторических государственных и частных психиатрических больниц.Психиатрическая помощь и лечение в настоящее время предоставляются через сеть услуг, включая кризисные службы, краткосрочные и стационарные отделения неотложной психиатрической помощи, а также амбулаторные услуги, начиная от круглосуточной помощи в жилых помещениях и заканчивая клиниками и кабинетами клиницистов. спектр психофармакологических и психотерапевтических процедур. Качество и доступность этих амбулаторных услуг сильно различаются, что заставляет некоторых историков и политических экспертов задаться вопросом, могут ли «приюты» в полном смысле этого слова по-прежнему быть необходимыми для наиболее уязвимых лиц, нуждающихся в благоприятных условиях жизни.

Патрисия Д’Антонио — профессор кафедры психического здоровья Кэрол Э. Уэр, председатель Департамента семейного и общественного здоровья, директор Центра Барбары Бейтс по изучению истории сестринского дела и старший научный сотрудник Института экономики здравоохранения Леонарда Дэвиса.

Нехватка кроватей для лечения психических заболеваний может заманить детей в ловушку в условиях кризиса в больницах скорой помощи: выстрелы

Пережив суицидный кризис в начале этого года, Мелинда, 13-летняя девушка из Массачусетса, была вынуждена провести 17 дней в отделении неотложной помощи местной больницы, пока она ждала, пока откроется место в психиатрическом лечебном учреждении. Ей разрешалось пользоваться телефоном в отделении неотложной помощи только час в день; ее мама навещала ее каждый день, принося книги и особые продукты. Фото любезно предоставлено Пэм, матерью Мелинды. скрыть подпись

Пережив суицидальный кризис в начале этого года, Мелинда, 13-летняя девушка из Массачусетса, была вынуждена оставаться 17 дней в отделении неотложной помощи местной больницы, пока она ждала, пока откроется место в психиатрическом лечебном учреждении.Ей разрешалось пользоваться телефоном в отделении неотложной помощи только час в день; ее мама навещала ее каждый день, принося книги и особые продукты.

Однажды вечером в конце марта мама позвонила в службу 911. Ее дочь, по ее словам, угрожала покончить с собой. Врачи скорой помощи прибыли в дом к северу от Бостона, помогли успокоить 13-летнюю девочку и отвезли ее в отделение неотложной помощи.

Мелинда, как и рост числа детей во время пандемии, становилась все более тревожной и подавленной, поскольку она проводила больше времени вдали от личных контактов в школе, церкви и на уроках пения.

NPR согласилось использовать только имена для этой девочки-подростка и ее матери Пэм, чтобы эта история не прослеживалась в сети. Прямо сейчас в Массачусетсе, во многих частях США и во всем мире спрос на психиатрическую помощь превышает предложение, создавая узкие места, подобные 17-дневной саге Мелинды.

Пункты неотложной помощи — это обычно не те места, где вы регистрируетесь на ночь. Если вы сломаете руку, она встанет, и вы уйдете. Если у вас сердечный приступ, вам не придется долго ждать больничной койки.Но иногда, если ваш мозг не в порядке, и вы попадаете в отделение неотложной помощи, есть большая вероятность, что вы там застрянете. Родители и защитники психического здоровья детей говорят, что скорая помощь не может обеспечить надлежащую помощь, и что хранение детей в кризисной ситуации может само по себе стать чрезвычайной ситуацией.

Так называемое «отделение неотложной помощи» для психиатрических больных выросло в Массачусетсе на 200–400% в месяц во время пандемии. CDC сообщает, что количество обращений в отделения неотложной помощи после попыток суицида среди девочек-подростков увеличилось на 51% в начале этого года по сравнению с 2019 годом.В настоящее время нет общенациональных номеров психиатрических больниц.

«Это действительно непохоже на все, что мы когда-либо видели, и не видно никаких признаков ослабления», — говорит Лиза Ламберт, исполнительный директор Лиги защиты родителей и профессионалов, которая выступает за усиление психиатрической помощи детям.

Мелинда провела свои первые 10 дней в лекционном зале больницы с дюжиной других детей на каталках, разделенных занавесками, потому что в отделении неотложной помощи не хватило места.В какой-то момент Мелинда, которая была ошеломлена, попыталась сбежать, была сдержана, введена лекарствами, чтобы успокоить ее, и переехала в маленькую комнату без окон.

День 12: Камеры отслеживают ее передвижения

Я встретил Мелинду в начале апреля, на ее 12-й день в приемном покое. Врачи держали ее там, потому что опасались, что она нанесет себе вред, если уйдет. Многие родители сообщают о неделях, проведенных со своими детьми в коридорах или переполненных больничных палатах, в различных состояниях бедствия, потому что психиатрические отделения больницы переполнены.Пока спрос растет, предложение падает. Меры предосторожности COVID-19 превратили двухместные комнаты в одиночные, а психиатрические — в подразделения COVID. В то время как эти меры предосторожности начинают ослабевать, спроса на кровати нет.

Внутри своей маленькой комнаты Мелинда была обеспокоена камерами, которые отслеживали ее передвижение, и охранниками в коридорах, которые были там, отчасти, для ее безопасности.

«Это что-то вроде тюрьмы», — говорит она. «Такое чувство, что я отчаянно нуждаюсь в помощи».

Отчаяние — это слово, которое Мелинда и Пэм часто используют для описания длительного ожидания ухода в месте, которое кажется чужим.

Целыми днями Мелинда сидела и спала в этой маленькой комнатке без окон рядом с отделением скорой помощи, ожидая, пока откроется место в психиатрическом отделении больницы. Однажды после того, как она попыталась сбежать, врачи сказали ей, что она может выйти из комнаты только в туалет. Фото любезно предоставлено Пэм, матерью Мелинды. скрыть подпись

Целыми днями Мелинда сидела и спала в этой маленькой комнатке без окон рядом с отделением скорой помощи, ожидая, пока откроется место в психиатрическом отделении больницы.Однажды после того, как она попыталась сбежать, врачи сказали ей, что она может выйти из комнаты только в туалет.

«Иногда мы слышим крики, вопли и писк мониторов», — говорит Пэм. «Даже в роли родителя — это очень страшно».

Но этот опыт не нов. Это была четвертая поездка Мелинды в отделение неотложной помощи больницы с конца ноября. Пэм говорит, что Мелинда скатилась вниз после ссоры с близким членом семьи прошлым летом.У нее есть терапевты, но некоторые из них сменились во время пандемии, визиты были виртуальными, и у нее не было хорошей связи между кризисами.

«Каждый раз это одна и та же процедура», — говорит Пэм. Мелинду срочно отправляют в скорую, где она ждет. Ее помещают в психбольницу на срок от недели до 10 дней и отправляют домой. «Мало времени».

Пэм говорит, что в каждом учреждении предлагался другой диагноз и корректировались лекарства Мелинды.

«Мы никогда не получали точного и точного диагноза относительно того, что с ней происходит», — говорит Пэм.«Она вышла из-под контроля, она чувствует себя неконтролируемой в собственной шкуре».

Мелинда шесть месяцев ждала психоневрологического обследования, чтобы выяснить, что ей нужно. В мае, после выписки из психиатрической больницы, она наконец сдала экзамен, но до сих пор не получила результатов. Некоторые психиатры говорят, что наблюдение за поведением пациента часто является лучшим способом поставить диагноз.

Ламберт, защитник психического здоровья, говорит, что есть задержки с каждым типом психиатрической помощи — как в стационаре, так и в амбулатории.

«Мы слышали, что амбулаторное лечение может длиться пять недель и более», — говорит Ламберт. «Если ваш ребенок говорит, что он не хочет жить или не хочет когда-либо снова вставать с постели, вы не хотите ждать пять недель».

День 13: «Чем дольше она здесь, тем больше она будет отказываться»

По мере того, как ее пребывание продолжалось, Мелинда подпрыгивала от маниакальных максимумов к глубоким эмоциональным минимумам. Больница неотложной помощи — это зона ожидания, она не предназначена для лечения или психиатрической терапии.

В этот день Мелинда была взволнована.

«Я просто очень хочу выбраться отсюда», — сказала она в аудиодневнике, который вела во время написания этой истории. «Я чувствую себя беспомощным. Мне не хватает домашних животных, кровати и настоящей еды». Накануне ночью у нее случился приступ паники, и ей пришлось принимать успокоительное. Ее мамы, Пэм, там не было.

«Чем дольше она здесь, тем больше она будет отказываться», — записала Пэм в своем собственном аудиодневнике. «С тех пор, как она была здесь, она трижды причинила себе вред.»

Больница и ее материнская сеть, Beth Israel Lahey Health, отклонили просьбы рассказать о лечении Мелинды. Но доктор Налан Уорд, главный врач сети служб психического здоровья, проводит ежедневные звонки, чтобы обсудить лучшее место для стационарного лечения. психиатрическое лечение для каждого пациента. У некоторых могут быть уникальные медицинские или страховые ограничения, — говорит она. Многим страховщикам требуется предварительное разрешение, прежде чем они согласятся оплачивать размещение, а это тоже может привести к задержкам.

«Требуется случай индивидуальный подход », — говорит Уорд.»Это действительно практический».

День 14: Все больше изоляции от школы и друзей

Для Мелинды проблемой, не позволяющей ей переехать из отделения неотложной помощи и перейти к эффективной программе лечения, может быть ее поведение. Пэм говорят, что ее дочь может быть труднее разместить, чем других детей, которые не действуют. Больницы, оборудованные для оказания стационарной психиатрической помощи, говорят, что ищут пациентов, которые подходят для их программ и участников. Карта Мелинды включает в себя попытку побега, а также некоторые драки, когда она находилась в лекционном зале.

«У нее такое поведение, потому что у нее психическое заболевание, с которым ей должны помочь, — говорит Пэм, — но все же они говорят ей нет, потому что у нее такое поведение».

Уединение Мелинды в приемной не помогло, — говорит Пэм.

«Временами она для меня неузнаваема», — говорит Пэм. «Она просто так уверена, что никогда не поправится».

Мелинда описывает, как чувствует себя все более изолированной. Она потеряла связь с друзьями и большинством членов семьи.За несколько недель до этого она перестала заниматься школьной работой. Шум и суматоха круглосуточной неотложной помощи доходили до Мелинды.

«Я плохо сплю», — отмечает она в дневнике. «Здесь тяжело. Я все время просыпаюсь посреди ночи».

День 15: Мама уходит в машину поплакать.

Посадка в школу также затруднена для родителей. Пэм работает на двух работах, но она навещала Мелинду каждый день, принося сменную одежду, новую книгу или что-нибудь особенное, чтобы поесть.

«Иногда я сижу и плачу, прежде чем выхожу из машины, просто чтобы избавиться от этого, поэтому я не плачу перед ней», — сказала Пэм в дневнике в тот день.

Некоторые больницы заявляют, что не могут позволить себе лечение пациентов с острыми психическими расстройствами, поскольку страховые выплаты не покрывают расходы. Массачусетс в этом году тратит 40 миллионов долларов на финансовые стимулы для расширения стационарной психиатрической помощи. Но отделения неотложной помощи до сих пор переполнены психиатрическими больными, которые находятся в подвешенном состоянии и прибывают туда.

День 16: «Я хочу, чтобы кто-нибудь просто понял меня»

«Я никогда не думала, что мы будем здесь так долго», — говорит Пэм.

На посту медсестер Пэм сказали, что может пройти еще две недели, прежде чем откроется соответствующая больница.

В штате Массачусетс администрация губернатора Чарли Бейкера заявляет, что у нее есть план, который не позволит детям попасть в отделения неотложной помощи и снизит потребность в стационарном лечении за счет предоставления дополнительных профилактических услуг и услуг по месту жительства. Родители и медработники говорят, что у них есть надежда, но задаются вопросом, достаточно ли консультантов и психиатров, чтобы укомплектовать предлагаемые общественные клиники, программы лечения и дополнительные койки в психиатрических больницах.

Мелинда становится вялой.

«Жизнь действительно тяжелая, потому что вещи, которые должны быть легкими для всех, просто тяжелы для меня», — говорит она. «Когда я прошу о помощи, иногда я представляю, как иду в больницу. Иногда мне хочется, чтобы кто-нибудь просто меня понял».

Поздним вечером 16-го дня семья получила известие, что ожидание Мелинды скоро закончится.

День 17: Лимбо заканчивается и начинается настоящее лечение

На 17 день Мелинда была доставлена ​​на машине скорой помощи в районную больницу Бостона, где во время пандемии были добавлены детские психиатрические койки.Ей повезло получить место. В день ее приезда в лист ожидания было от 50 до 60 детей.

«Это значительно выше», чем до пандемии, — говорит доктор Линси Коруту, один из врачей Мелинды и детский психиатр из Cambridge Health Alliance. «Примерно вдвое больше, чем мы бы увидели в 2019 году».

Врачи скорректировали лекарства Мелинде. Она ежедневно встречалась с психиатром и социальным работником, проходила групповую терапию и уделяла время учебе, йоге и терапии домашних животных. Персонал больницы встретился с Мелиндой и ее семьей. Она пробыла там две недели, немного дольше, чем обычно.

Врачи рекомендовали Мелинде перейти из стационара в стационарную программу лечения по месту жительства — мост между пребыванием в больнице и возвращением домой. Но эти программы были заполнены и задерживались на несколько недель. Итак, Мелинда пошла прямо домой.

Теперь у нее есть три терапевта, которые помогают ей осуществить переход и использовать то, что она узнала. И поскольку ограничения COVID-19 начали ослабевать, некоторые сеансы проводятся лично, что, по словам Коруту, должно быть более эффективным для Мелинды.

Пэм говорит, что переход был тяжелым. Однажды к дому приехала полиция и предложила Мелинде обратиться в скорую помощь, но она смогла успокоиться, прежде чем дошло до этого. У Мелинды развилось расстройство пищевого поведения.

Первый доступный прием к специалисту — в августе. Но к середине июня Мелинда смогла окончить среднюю школу после того, как закончила школьную работу.

«Если бы вы спросили меня два месяца назад, я бы сказала, что не думаю, что у нее это получится», — говорит Пэм.«Мы приближаемся».

Если вы или кто-то из ваших знакомых находится в критическом состоянии или подумываете о самоубийстве, позвоните по телефону National Suicide Prevention Lifeline по телефону 1-800-273-8255 (En Español: 1-888-628-9454; Для глухих и слабослышащих: наберите 711, затем 1-800-273-8255; или Crisis Text Line , отправив текстовое сообщение HOME на номер 741741.

Эта история была подготовлена ​​в рамках партнерства NPR по отчетности о состоянии здоровья с WBUR и Kaiser Health News. KHN является редакционно независимой программой Фонда семьи Кайзер, не связанной с Kaiser Permanente.

Три дня в психиатрической больнице | Новости

(Автор, Кеннет Б. Кляйн, старший сотрудник Leverett House. Летом 1968 года г-н Кляйн работал в проекте PBH на Ломбардной ферме. Это история его трехдневной ориентации.)

В ОДИН ЧАС мы все собрались в конференц-зале здания А Бостонской государственной больницы.Все мальчики говорили о том, что они будут делать с гомосексуальными заигрываниями, а девочки о том, что делать в случае изнасилования. Я обнаружил, что меня направили в палату О-2, которая находилась в печально известном Ист-Сайде больницы. Пациенты уверяли меня, что я знал, что Ист-Сайд был настоящим ужасом, кишащим большими крысами и подлыми психиатрами.

Я сел в «Директор», Иэн, «Фольксваген», и мы поехали в Ист-Сайд. На улице было светло, солнечно и тепло. Был конец июня. Это было неуместно.Мы прибыли в здание O и вошли через столовую, где пациенты могут купить кофе и жевательную резинку. На желтых стенах висела огромная фреска с изображением Снупи и Чарли Брауна и надписью: «Счастье — это столовая O-Building». «Типичная добровольная пропаганда», — подумал я.

Поднялись по лестнице на второй этаж. Через толстую проволочную сетку я мог смотреть вниз по лестнице в подвал, голый, если не считать огромных бидонов с водой для гражданской обороны. Потом я был в палате О-2; дом.

Отделение О-2 было дома, потому что мне нужна была подготовка, подготовка к летней работе.Я вызвался провести лето в экспериментальной программе реабилитации душевнобольных. Еще двадцать четыре студента и я согласились провести лето на Ломбардной ферме на Кейп-Коде, где жили двадцать пять душевнобольных. Предполагалось, что пребывание в окружении относительно здоровых, хотя и необученных людей будет более полезным для пациентов, чем проживание в задней части психиатрической больницы.

Но теперь, чтобы почувствовать, как жили наши летние соседи по комнате последние двадцать лет или около того, нас госпитализировали в качестве пациентов в государственную больницу в Маттапане.В течение трех дней мы были бы пациентами в больнице, на короткое время переживая то, что стало повседневной рутиной для другой половины на Ломбардной ферме.

ПОСЛЕ того, как я приехал в палату О-2, мы сразу же зашли в кабинет медсестер. Йен познакомил меня с миссис Сноуден, старшей медсестрой. Он сказал мне, что она получила строгий приказ: 1) не разговаривать со мной и 2) не рассказывать другим медсестрам, врачам или пациентам, кто я такой. Идея заключалась в том, что у меня должен быть как можно более «незагрязненный» опыт, что я должен лечиться как можно больше как пациенты.Ян попрощался или что-то в этом роде, что напугало меня, он улыбнулся и ушел. Я улыбнулся миссис Сноуден и вышел в отделение О-2.

Это сильно отличалось от любого отделения, в котором я когда-либо был волонтером. Это был очень длинный коридор с рядом из десяти дверей вдоль одной стены. Каждая дверь вела в маленькую спальню. Противоположная длинная стена, покрытая густой желтой или зеленой больничной краской, была почти голой, за исключением двери, ведущей в палату, старой гравюры Гогена и телевизора в середине палаты.Я окинул взглядом длинную узкую комнату и заметил нескольких мужчин среднего возраста, тощих или толстых, в дешевых хлопковых рубашках и брюках чинос без заправок. В основном они сидели на диванах или стульях и спали или смотрели в телевизор. Я сел.

Некоторое время я сидел, свернувшись калачиком в кожаном кресле. Постепенно я привык к малой активности в палате. Доминирующим звуком был телевизор. Под телевизором время от времени можно было слышать храп, шевеление и шарканье.И время от времени далекий телефонный звонок из медпункта. Это все.

Наконец-то я смог взглянуть вверх: на полпути в коридоре я увидел крупного человека с огромным животом, отрывающегося от напольной пепельницы. Ищу окурки. Он делал это примерно каждые полчаса в течение двух дней, а затем исчез. Я слышал, что его отправили в какой-то дом престарелых.

Через несколько часов, сидя, свернувшись калачиком в кресле, я постепенно переходил от человека к пациенту.Движение замедлилось, особенно внутри. Я испытал роскошную, безвинную замкнутость в себе. В конце концов, в отделении O-2 остался только я и куча других сумасшедших, с которыми я чувствовал себя близкими, и некоторые смутные абстракции, такие как Гарвард, Кембридж и Кейп-Код.

ЗВОНОК, как в школьный звонок, все встали и медленно куда-то пошли. Я был голоден, поэтому решил, что это колокол к ужину, но не был уверен. Так что я пропустил ужин. Я был совсем один в длинном зале О-2, за исключением синтетического голоса, доносившегося из телевизора.

Через полчаса ребята снова стали возвращаться в палату, а затем исчезли в своих комнатах. Я все еще был один. Итак, через некоторое время я вошел в комнату, которую миссис Сноуден назвала моей. Это было точно так же, как и другие девять крошечных одиночек нашей палаты: кровать, стул, комод, зеркало.

Было очень необычно иметь сингл. Позже я узнал, что O-2 предназначалась для пациентов, которые собирались пойти в отделения для семейного ухода, живущих с семьей в качестве приемных детей и иногда возвращающихся в больницу.Идея одиночных игр заключалась в том, чтобы они могли практиковаться в уходе за собой и вещами.

Рефлекторно я начал открывать ящики комода. Я был удивлен, обнаружив, что они не пустые. Была зеленая бейсболка с надписью BSH и несколько синих и желтых футболок с надписью BSH. Пациент сказал мне, что BSH означает Boston Shit House.

Также было несколько крошек табака и блокнот дешевой газетной бумаги с надписью «Американский орел» на обложке.Я взял блокнот и использовал его для записи.

Я ВЫШЕЛ из своей комнаты обратно в палату. Я сел в один из больших коричневых стульев напротив телевизора и некоторое время погрузился в роскошь времени. Я знал, что пробуду в больнице три дня, и все это время мне было совершенно нечего делать. Единственный подобный опыт, который я могу вспомнить, был, когда моя семья разбила лагерь на мысе Хаттерас. Был вечер воскресенья, шел дождь, и не было ни книг, ни радио, ни радио, и некуда было пойти.Тогда это было здорово.

Итак, я сел в большое коричневое кресло, и через некоторое время я огляделся и увидел парня лет тридцати с короткими волосами, спящего на диване, и парня лет пятидесяти с щетинистыми серыми бакенбардами, раскачивающегося взад и вперед на стуле. как мой, напевал про себя. Все остальные в палате были в постели. Я задавался вопросом, сколько времени потребуется, чтобы роскошь времени превратилась в ужас бесконечного ожидания. К третьему дню у меня появились четкие намеки на то, что это не займет много времени.

Телевизор работал громко и громко. Это всегда звучало громко и сильно. Телевидение — чрезвычайно важный факт для психиатрических больниц. Он обеспечивает автоматическое выполнение каких-либо действий. Если я просто брожу по палате, возвращаюсь с ужина или из туалета, мне придется пройти мимо телевизора, и, поскольку он обеспечивает постоянное изменение, и поскольку это приемлемо, сидеть перед ним, ничего не делая, это неприемлемо. чрезвычайно привлекательно. Вы можете почти обмануть себя, думая, что смотрите телевизор.Но на самом деле наблюдение подразумевает участие, что означает активность. И активность, в отличие от полной пассивности, — это самое сложное, чего добиться в учреждении. Итак, вы на самом деле не смотрите телевизор, вы сидите напротив машины и ничего не делаете, вместо того, чтобы ничего не делать в своей постели или в конце зала. Такая форма бездействия приемлема для вас, других пациентов и медсестер. Вы можете абстрактно поддерживать чувство собственного достоинства: «Я ничего не делаю, я смотрю телевизор.«

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО около 5:30 или 6:00 из глубины Бостонской государственной больницы раздался звонок, который, как я узнал, означал готовиться к завтраку. Затем я услышал громкий щелчок реле, и все огни загорелись Бодрый голос миссис Сноуден крикнул: «Хорошо, вставай, немедленно вставай. А теперь пошли! »

Завтрак был не так уж плох, потому что это было настолько раннее утро, что ничего не казалось реальным. Однако обед был настоящим шоу ужасов. По пути вниз, через туннель, я шел за старушка без обуви и носков, которая прыгала и пела «Ну вот, петля».«Я последовал за ней к столу и спросил, могу ли я сесть; я был приятно удивлен, обнаружив, что я все еще могу говорить. Она сказала да.

Когда я сел, она намазывала хлеб маслом большим пальцем правой руки. За столом рядом с нами две дамы сидели друг напротив друга и ели. Третья подошла со своим подносом и начала садиться. Одна из сидящих дам вскочила на ноги, схватила поднос и ушла. Третья дама сел и начал есть, ни одно произведение не было произнесено.

Дама из туалета улыбнулась, почти не стесняясь, и сказала, что ее зовут Кэтрин Гленн; в нем четырнадцать букв. Рядом с ней, напротив меня, села дама, и Кэтрин сказала, что не будет есть, потому что умеет готовить. Я посмотрел на свою тарелку с едой и понял. У этой дамы было несколько длинных седых усов на подбородке — побочная реакция вездесущего транквилизатора торидина. Ее платье было застегнуто не намного выше пупка, а правая грудь наполовину свисала. Она посмотрела на свою еду и положила вилку в кофе.

В конце концов подошла медсестра и с невероятной эффективностью запихнула ей в рот целые вилки еды, которую она проглотила, не потрудившись жевать. Ей было бы трудно жевать, потому что у нее не было зубов, но в любом случае обед был таким мягким и мягким, что особой разницы не имел. Через некоторое время медсестра несколькими бритвенными взмахами вилки соскребла картофельное пюре с женского подбородка и ушла. Она оставалась застывшей с чем-то, что могло быть улыбкой и подливкой вместо бороды.Когда я снова поднял глаза, она была в новом положении: в правой руке была половина пирожного, а в левой — кусок моркови, пропитанной соусом. Мне пришлось выйти из-за стола.

ПОСЛЕ ОБЕДА Я вышел на улицу. С помощью транквилизаторов многие палаты были разблокированы, и пациенты могут свободно уходить в течение дня. Вряд ли. Я ходил по территории и размышлял о своем терпении. Мне уже приходилось мучить скучную рутину подпольной жизни. Я уже начинал чувствовать себя мертвым.И одиноко, ужасно одиноко.

С тех пор, как я была в палате, со мной разговаривал только один человек, кроме Кэтрин Гленн. Ко мне подошел парень лет тридцати и сказал: «Привет, ты собираешься здесь жить?» С огромным усилием я вырвал из себя голос: «Да, да, думаю, да». Он как бы улыбнулся и пожал мне руку. «Меня зовут Марк». Я сказал: «Я Кен» и ушел, чувствуя себя очень плохо из-за своей лжи.

И так же, как пациенты редко общаются, медсестры никогда не разговаривают с вами.Они казались милыми, но у пациентов никогда не было времени, кроме как время от времени раздавать сигарету или говорить «вымыть пол шваброй». А врачи были так далеки, что могли принадлежать к другому виду. Они шагали через палату на длинных резиновых ногах со скоростью девяносто миль в час, и единственное, что они, казалось, имели дело с палатой, — это использовать ее как дорогу от того места, где они были, к тому месту, куда они шли. Однажды врач замедлил темп до тридцати, проходя мимо стула, на котором я сидел, и заорал: «Привет, как дела!» а затем увеличился.Меня так поразило это внимание, что я чуть не упал со стула. Конечно, в BSH и во всех других государственных больницах не хватает персонала, поэтому врачи такие, какие они есть, по крайней мере частично, по необходимости.

Через какое-то время я не мог вынести огромного пустынного одиночества на территории больницы, поэтому вернулся в здание O и остановился в углу столовой. Слева была лестница к О-2, а рядом — вход в О-1, женское отделение. Столовой руководили две пациентки с седыми волосами.У стойки, где продавали кофе, сигареты, пончики и конфеты, всегда кипела жизнь. Это была не сугубо живая деятельность, но все же деятельность. Пациенты из других палат Ист-Сайда входили, ковыляли, входили с совершенно пустым лицом или застывшей улыбкой от ушей до ушей и смотрели на дам за стойкой.

Иногда они заказывали кофе или сигареты, а иногда просто смотрели, а дамы за прилавком совещались и решали, что человек хочет.Затем пациент сдавал свои десять центов или тридцать пять центов, как бедный ребенок в кондитерской, и уходил со своей покупкой.

Обычно вокруг было несколько социальных работников, которые с огромным энтузиазмом разговаривали с одним или двумя пациентами, которые были в достаточно хорошей форме, чтобы отреагировать на них так, как они ожидали. Иногда добровольцы приходили из Бнай Брит или какого-нибудь женского клуба, чтобы успокоить их совесть среднего класса, и осыпали местность искусственными улыбками и говорили пациенту, которого они знали: «НУ III ТАМ, КАК ТЫ СЕГОДНЯ ! »

Ну, похоже, никто из этих людей меня не заметил, и у меня не было с собой денег, чтобы купить пончик, поэтому я встал рядом с дверью и прижался лбом к стеклянной двери.Небо посерело, пошел дождь.

Долго стоял, прижавшись головой к окну. Иногда было немного движения и жизни, когда студент-доброволец входил, задыхаясь, из-под дождя. Она снимала шляпу и встряхивала волосы, и ее виниловый плащ искрился каплями дождя. Она будет двигаться так грациозно и так быстро. Я так хотел с ней поговорить. Хотя я знал, что я похож на нее, студент, волонтер, я чувствовал себя так далеко от нее.

Я очень хотел, чтобы один из этих добровольцев поговорил со мной, но они не стали; все они пошли прямо к одному пациенту, которого они знали, с которым они чувствовали себя комфортно. Я ненавидел этих добровольцев.

В конце концов я вышел из столовой и подошел к О-2. Заключенная в клетку лестничная клетка была похожа на барокамеру, и я чувствовал, что попадаю в более глубокую, глубокую и даже более отдаленную область.

Я подошел к стулу и, как обычно, сел, свернувшись калачиком, и понял, что больше не в депрессии или даже в особом одиночестве.Единственное, что у меня было, — это мертвенность и тупость. Скованность, малоподвижность, вялость. Плевать. Мертвый.

В каком-то смысле эта мертвенность и замкнутость, это чувство изолированности от всего в тюках и тюках толстого хлопка успокаивает. Все так упорядочено, стабильно и предсказуемо. А движение больничного оборудования, подъемы и отходы ко сну, еда и телевизор столь же обширны, верны и невыразимы, как восход солнца или снега зимой. Это утешает; человек защищен от чувств.Иногда изоляция становится настолько толстой, что сквозь нее не проникает даже звук, свет или прикосновение. Почти уютно.

ПОСЛЕ того, как прозвенел звонок к обеду, и все в палате начали немного закрываться, а через несколько минут нас спустили через туннель в кафетерий.

После ужина мысль о возвращении в О-2 не была особенно приятной, поэтому я решил пойти прогуляться. Я хотел увидеть, как выглядит снаружи после того, что, казалось, прошло несколько месяцев в этом другом мире, поэтому я пошел через территорию к Блу Хилл авеню.и до магазина Dunkin ‘Donuts. Когда я подошел к этому месту, мне стало очень неуютно, я нервничал и испугался. Думаю, я нервничал, потому что у меня был выбор: я мог ходить, как хотел, и с двумя пятаками в кафе с пончиками мне нужно было решить, какой пончик купить.

В больнице вообще нет выбора.

И я был напуган, потому что мне снова предстояло иметь дело с людьми, критичными, защищающимися, подозрительными, нормальными людьми. Когда я вошел в Dunkin ‘Donuts, первое, что меня поразило, — это огромное количество света и цвета.Все светилось и искрилось деятельностью и светом, если не жизнью. Казалось, все движется так быстро и беспокойно.

Меня как бы пассивно толкали, и я оказался в сети. Затем вошли два полицейских, и я подумал, что джига закончилась, прежде чем я получу свой пончик, они поймут, откуда я, и оденут меня в смирительную рубашку, и с пламенем огней и сирен унесут меня обратно в О-2. . Но каким-то чудом они даже не заговорили со мной, хотя я был уверен, что они и все в этом месте смотрели на меня, когда я не смотрел: я чувствовал себя беглецом, таким совершенно другим и отдельным от всех остальных.С большим трудом мне удалось собраться достаточно, чтобы заказать желейное тесто-орех, заплатить и быстро уехать. Я быстро вернулся в О-Билдинг.

НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро, когда прозвенел звонок, я проснулся возбужденным, потому что это был день, когда я должен был возобновить свою жизнь. Хотя за завтраком я действительно почувствовал предчувствие ностальгии по яичным желткам, плавающим в воде, и кофе, который на вкус был как чай, и медсестрам, строго стоявшим со скрещенными руками под колоннами, и моим товарищам-пациентам, одетым в дешевый хлопок с половиной зубов. каждый.Вернувшись в O-2, я начал с надеждой думать о том, каково было бы, если бы я вошел в палату и сказал: «Пойдемте», и так же просто покинуть эту огромную машину, которая бесконечно генерирует толстые отрезки времени, как огромные нитки ириски. Было абсурдно иметь возможность просто уйти. Казалось, требовался какой-то тщательно продуманный обряд посвящения.

Наконец, Лан пришел с широкой улыбкой, и мы пошли в офис миссис Сноуден, чтобы попрощаться.